Виктор Поротников - Гладиатор из будущего. Рим должен быть разрушен!

Римская знать, каждый день толпившаяся на форуме, со страхом и негодованием слушала объявления глашатаев о неудачных попытках Красса задержать войско Спартака в Пицене, о панике, царящей в городах Пицена и Лация, о толпах беглых рабов, стекающихся отовсюду к Спартаку…

Сенаторы постановили объявить набор в новое войско, которому предстояло оборонять Рим в случае, если армия Красса тоже будет разбита Спартаком. Во главе этого спешно набираемого римского войска было решено поставить претора Луция Кальпурния Пизона.

С некоторых пор я стал гораздо реже появляться на форуме, опасаясь сенатора Долабеллы и его людей, но если и приходил туда, то непременно старался изменить свою внешность. Либо я цеплял на себя парик и фальшивую бороду, либо надевал повязку на один глаз. Так было и в тот день, когда в сенате закончилось голосование по поводу избрания начальника столичного гарнизона. Я стоял у колоннады крытого портика, поглаживая свою фальшивую бороду и слушая выступления ораторов, которые во время голосования поддерживали Луция Кальпурния Пизона. Эти ораторы выступали довольно долго, сменяя друг друга на трибуне, порядком утомив меня своим напыщенным красноречием.

Внезапно на возвышение у ростральных колонн поднялся патриций лет пятидесяти в длинной белой тоге с пурпурной каймой по нижнему краю. Редкие светлые волосы, взъерошенные ветром, не могли скрыть две большие залысины на его голове с морщинистым приплюснутым лбом. Едва он открыл рот, начав свою речь, как меня словно ткнули шилом. Этот громкий надменный голос мигом пробудил в моей памяти самое ужасное из приключений, пережитых мною на этой войне между римлянами и восставшими рабами. Мне сразу вспомнилась дождливая осенняя ночь и то, как я висел, распятый на кресте, посреди римского стана, голый, беспомощный и продрогший. Вспомнился мне и допрос в шатре римского полководца, который и приказал привязать меня ремнями к кресту, дабы продлить мои мучения, а мою возлюбленную Фотиду отдал на потеху воинам из пренестийской когорты.

Этого римлянина звали Публием Варинием. Неоднократно разбитый Спартаком и растерявший во время бегства всех своих легионеров претор Вариний каким-то чудом сумел ускользнуть от восставших рабов, которые преследовали его по пятам.

Счастливчик Вариний стоял теперь на трибуне и вдохновенно изливал похвалы в адрес Луция Кальпурния Пизона. Сколько раз я мысленно представлял, какой лютой местью отплачу Варинию, если вдруг где-то случайно повстречаюсь с ним! Я уже отчаялся отыскать Вариния в огромном многолюдном Риме. И вот, судьба все-таки свела меня с ним!

Поскольку я теперь повсюду ходил с Ксеноном или с кем-то из его людей, мои спутники, проследив за Варинием, выяснили, где он живет. Дом Вариния находился на Целийском холме, недалеко от Капенских ворот. Люди Ксенона, ведя постоянную слежку за Варинием, через два дня сообщили мне кое-какие подробности из его жизни. Оказывается, Вариний пользовался услугами сводника Паккия, плебея, занимающегося похищениями юных девушек для притонов Эсквилина и Субуры. Деятельность Паккия была противозаконной, однако его покровителем был сам Марк Лициний Красс, поэтому грязные делишки Паккия постоянно сходили ему с рук.

Я встретился с Паккием, пообещав ему щедрое вознаграждение, если он заманит Вариния в ловушку. Присутствующий при этом Ксенон пригрозил Паккию смертью в случае его отказа. «Твой покровитель Красс сейчас за пределами Рима, – сказал Ксенон, – поэтому тебе лучше не ссориться с нами!»

Паккий дрожащим голосом изъявил готовность сделать все, что мы от него требуем, но при этом он пожелал получить половину денег вперед. Я отсыпал Паккию двадцать тысяч сестерциев, полученных мною от знакомого ростовщика, которому я время от времени сдавал имеющиеся у меня золотые безделушки в обмен на серебряные монеты.

Спустя несколько дней Ксенон, Глория и я затаились в засаде на одной из кривых и мрачных улиц Эсквилина поблизости от притона, куда частенько любил наведываться Вариний, чтобы потискать и поласкать в постели юных девочек. Этот притон, как и многие другие заведения такого рода, имел вульгарную и красноречивую вывеску над входом – «Лобок Венеры». Неподалеку на другой стороне улицы был другой лупанар под названием «Сладкая щель».

Проститутки Эсквилина и Субуры делились на разные категории. Самые старые и некрасивые внешне путаны обычно обслуживали клиентов прямо на улице, беря за свои интимные услуги очень небольшую плату, всего одну-две медных монеты. Более молодые и привлекательные блудницы «работали» или на съемных квартирах, или в лупанарах, беря с клиентов от четырех до десяти ассов. Самые привилегированные блудницы, чистые и ухоженные, обычно встречались только с богатыми людьми, беря за свой «труд» исключительно серебряные деньги. Эти путаны могли встречаться с клиентом в притоне, но могли и прибыть к нему домой, о чем заранее договаривался сводник, который и брал деньги с клиента.

Выше всех стояли гетеры, то есть богатые и образованные проститутки, имевшие собственные дома и слуг. Каждая римская гетера имела одного или нескольких богатых покровителей. Между гетерами порой вспыхивали склоки и раздоры из-за дележа состоятельного патриция или молодого наследника какой-нибудь знатной фамилии. Ночь, проведенная с такой куртизанкой, обходилась клиенту очень недешево, от тысячи сестерциев до тысячи золотых денариев. В эпоху поздней Римской республики один золотой денарий равнялся четыремстам серебряным сестерциям.

В отличие от путан двадцать первого века древнеримские блудницы никогда не назначают клиенту почасовую оплату. По здешним правилам, блудница сразу обговаривает с клиентом, за что она возьмет с него деньги, за одно семяизвержение или за проведенную с нею ночь.

Прожив в Риме почти два месяца, исходив этот огромный город вдоль и поперек, я убедился в том, что два главных здешних бедствия, болезни и преступность, неискоренимы по причине беспорядочной застройки кварталов Вечного Города, раскинувшихся в болотистых низинах между несколькими холмами. Убийства и грабежи происходили в Риме ежедневно, поскольку воры и злодеи всегда могли укрыться в лабиринте из узких кривых улиц, в переходах и комнатах многоэтажных скученных домов. Не меньше смертей было в Риме от малярии, простуды и других болезней, так как полгорода жило среди сквозняков, болотистых миазмов, употребляя в питье плохую воду.

Если патриции вроде Красса и Долабеллы жили как цари, на высотах Палатина и Авентина, где всегда был чистый воздух, а в источниках текла чистая вода, то в Субуре, Велабре и на Эсквилине так же вольготно себя чувствовали главари местных злодейских шаек, не принимавшие участия в политической жизни Римской республики и регулярно грабившие римских граждан.