Виктор Поротников - Легионер из будущего. Перейти Рубикон!

Безземельные римляне стали реальной силой только после военной реформы Гая Мария. Суть этой реформы заключалась в том, что с определенного времени изменился порядок зачисления в войско римских граждан. Если раньше в войско принимали лишь тех граждан, кто имел возможность приобрести тяжелое вооружение, то после реформы Гая Мария к военной присяге стали допускать всех граждан, невзирая на их материальный достаток. Отныне о вооружении и снаряжении легионеров стало заботиться государство. Это привело к тому, что для очень многих безземельных римлян служба в войске стала доходным делом. Воины были готовы за деньги пойти за своим полководцем куда угодно. Первым этим воспользовался в своих корыстных целях Сулла, когда враждовал с Гаем Марием и римским сенатом. Легионы Суллы во время гражданской смуты ворвались в Рим, вырезав сторонников Гая Мария и обеспечив Сулле установление его личной диктатуры. После смерти Суллы, скончавшегося от тяжелой неизлечимой болезни, еще не единожды повторялась ситуация, когда тот или иной римский полководец вопреки закону пытался диктовать свои условия сенату, опираясь на войско.

Катилина и вовсе хотел путем заговора уничтожить половину сената, настроенную против него, и захватить верховную власть в Риме, опираясь на своих сторонников, напрочь лишенных милосердия и чести.

К тому времени, когда Цезарь и Помпей, опираясь на своих сторонников в сенате, а в большей мере на преданные им легионы, обрели практически неограниченное могущество, демократия в Риме выродилась в господство различных нобильских клик, которые использовали убийства и подкуп на любых выборах. Знать и народ понимали, что любой избранный римский магистрат в своей деятельности должен ориентироваться либо на Цезаря, либо на Помпея. Эти двое обладали огромными богатствами и вооруженной силой, а это ставило их над всеми римскими законами и позволяло им действовать, не считаясь с сенатом. Впрочем, и Цезарь, и Помпей всячески выказывали свою лояльность к сенату, не желая идти по стопам Суллы и Катилины. И Цезарь, и Помпей желали для себя высшей власти в Римской республике, но взять эту власть и тот и другой хотел, не проливая кровь сограждан.

Оказавшись на римском форуме в этот довольно жаркий осенний день, я сразу почувствовал гнетущую атмосферу, разлитую в воздухе. Толпы воинственно настроенного простонародья шли по Священной улице, вливаясь на главную площадь Вечного города по широкому проходу между храмом Кастора и Эмилиевой базиликой, в крытом портике которой расположились менялы и торговцы драгоценностями. Знатные граждане и сопровождавшие их слуги теснились на ступенях курии Гостилия, возле храма Сатурна и близ портика храма Конкордии.

Глашатаи с возвышения у ростральных колонн извещали народ о результатах гаданий авгуров и гаруспиков. Перед всяким заседанием сената и высших магистратов республики полагалось узнать волю богов через определенные знамения, увидеть и понять которые, по мнению древних римлян, были способны только жрецы. Нынешние гадания и жертвоприношения не предвещают ничего плохого, зычно возвещали глашатаи.

– Боюсь, жрецы ошибаются в своих предсказаниях, – заметил сенатор Меммий своему приятелю сенатору Эмилию Скавру, которого он встретил близ храма Весты и вместе с ним пришел на форум. – Судя по наглым рожам простолюдинов, многие из них притащились сюда с явным намерением затеять драку. Уверен, это отребье жаждет беспорядков и крови патрициев!

Эмилий Скавр согласился с сенатором Меммием.

– Надеюсь, наши телохранители оградят нас от буйства толпы в случае чего, – сказал он, оглянувшись на двух своих слуг и на людей Меммия. – Мои молодцы вооружены кинжалами, а твои?

– Мои тоже пришли на форум не с голыми руками, – усмехнулся краем рта Меммий. – У каждого спрятан меч под плащом. Я и сам держу нож при себе.

– Но в сенат нельзя входить с оружием, – заметил Эмилий Скавр, – это противозаконно, дружище Гай.

– Э, приятель, кто в наше время поступает по закону! – Меммий махнул рукой. – К тому же ныне принимают так много новых законов, которые противоречат старым, что сама Фемида сейчас может запутаться в том, кто прав, а кто виноват. Во всяком случае, при входе в сенат нас с тобой обыскивать не будут.

Кроме меня и Тита Дециана сенатор Меммий взял с собой еще троих слуг из числа вольноотпущенников.

Слушая, о чем беседуют на ходу Гай Меммий и Эмилий Скавр, я невольно поражался тому, что глухая вражда между Цезарем и Помпеем обрекла граждан Рима на противостояние друг с другом. Было поразительно и то, что находящийся в Риме Помпей не столь популярен в народе по сравнению с Цезарем, который вот уже восемь лет не появляется в столице, ведя войну в Галлии. Доверенные люди Цезаря раздают направо и налево галльское золото, привлекая на сторону последнего не только плебс, но и знатных римлян, обремененных долгами.

Об этом Эмилий Скавр говорил с особенным негодованием. Он не мог понять тех патрициев, которые совсем не заботятся о благе Республики, выпрашивая и получая подарки от Цезаря.

– Кого-то Цезарь подкупает деньгами, а кого-то ловит в свои сети с помощью развратных женщин! – сердито молвил Эмилий Скавр. – Эти гнусные потаскухи обнаглели настолько, что позволяют себе появляться у дверей сената прямо накануне заседания. Полюбуйся, друг мой, и сегодня эти твари уже здесь! Уже сверкают своими голыми ляжками и плечами!

При этих словах Эмилий Скавр кивнул на двух молодых женщин в вызывающе коротких туниках из дорогой ткани с блестками, с пышными завитыми прическами, в коротких плащах из полупрозрачной цветастой заморской материи. На ногах у двух этих модниц были изящные башмачки из тонкой кожи, с золотыми застежками. На щиколотках у обеих поблескивали золотые ножные браслеты с прикрепленными к ним крошечными серебряными колокольчиками.

Подходя к мраморным ступеням, ведущим к зданию сената, Эмилий Скавр не удержался и заговорил скрипучим гневным баском, обращаясь к двум подругам, от которых исходил аромат восточных благовоний. Этот тончайший аромат с наслаждением вдыхали шесть или семь щеголей в богатых длинных одеждах, с изысканными прическами, стоявшие полукругом возле этих двух красавиц.

– Стыд и срам тебе, Цильния! – сказал Эмилий Скавр. – Твои родители почтеннейшие люди, а ты связалась с первой шлюхой Рима! Если уж ты продаешь свою честь и красоту за деньги, то незачем это делать возле дверей сената. Незачем выставлять свое постыдное ремесло куртизанки на обозрение всем!

Рыжеволосая миловидная Цильния повернулась к Эмилию Скавру с равнодушной миной на лице.

– А, это ты, старичок! – лениво проговорила она, небрежно поведя обнаженными белыми плечами. – Умоляю, не утомляй меня своими нравоучениями! Я понимаю, что желчь изливается из тебя, так как в постели ты уже ни на что не годен.