Виктор Поротников - Игорь Святославич

Из энциклопедического словаря. Изд. Брокгауза и Ефрона. Т. XXVI. СПб, 1892

ГОРЬ СВЯТОСЛАВИЧ (1151–1203), из рода князей черниговских, сын Святослава Олеговича — князь новгород-северский. Известен несчастным походом в Половецкую землю (1185 г.). В 1169 г. Игорь Святославич участвовал в ополчении одиннадцати русских князей, собравшихся под знаменами Андрея Боголюбского, против Мстислава Изяславича, великого князя киевского. В 1171 г. ходил со своими северными дружинами воевать землю Половецкую и одержал недалеко от реки Ворсклы знаменитую победу над ханами половецкими Кобяком и Кончаком. Удачный поход (1184 г.) южно-русских князей на половцев побудил Игоря Святославича вместе с братом его Всеволодом, князем курско-трубчевским, и племянником Святославом Олеговичем, князем рыльским, предпринять в следующем году новый поход. Вместе с дружиной ковуев (отрасль черных клобуков) они двинулись к берегам Дона и Сала. Первая встреча с половцами окончилась удачей русских, но на берегах Каяла (Кагальник) Игорь был окружен нахлынувшими со всех сторон ордами половцев. Большая часть воинов легла на поле битвы, а князья с остатками дружин взяты в плен. Из плева Игорь бежал, оставив там своего сына Владимира. Этот поход Игоря Святославича на половцев послужил канвой для знаменитого «Слова о полку Игореве». В 1198 г. Игорь, по смерти черниговского князя Ярослава, завял черниговский стол. Оставил после себя пятерых сыновей.

ак за что убил Авеля брат его Каин? — повторил свой вопрос инок Варсонофий, отрывая взор от большой раскрытой книги и выходя из-за стола. Был он высок и худощав, с непомерно длинными руками, с белой от седины бородой и столь же седыми волосами, расчесанными на прямой пробор. Тонкий нос и большие глаза с легким прищуром придавали иноку сходство со святым угодником Николаем. Казалось, взгляд этих суровых глаз мог пронзить насквозь не только собеседника, но даже каменную стену. Таков был пресвитер Варсонофий, духовник черниговского князя Святослава Ольговича и воспитатель его детей.

Воспитанники стояли перед ним, не смея поднять глаз. Все трое русоволосые, в чистых белых рубашках и портах, заправленных в сафьяновые сапожки.

— Ну же, смелее, чада мои! — ободряюще произнес Варсонофий. — Ответствуй, Всеволод.

Самый младший поднял голову и проговорил, запинаясь: v — Каин убил брата своего… убил Авеля… за то, что его жертва была угодна Богу. Бог принял жертву Авеля, а жертву Каина не принял. Вот.

— Значит, Господь отринул жертву Каина? — спросил Варсонофий, переходя от стола к окну и обернувшись к ученикам. — Из чего же это стало видно? Ответствуй, княжич Игорь.

— Дым от жертвы Каина был черный и не поднимался к небу, а тянулся по земле, — после краткого раздумья ответил мальчик.

— И такое случилось единожды, сын мой?

— Нет, отче. Это случилось многажды.

— И прямо у алтаря Каин и убил брата своего?

— Нет, отче. Каин позвал Авеля в поле, завел подальше и убил.

— Убил мечом?

— Нет, дубиной.

— И никто этого не видел?

— Никто, отче.

— Справедливо, княжич Игорь. — Воспитатель улыбнулся скупой улыбкой и кивнул ученику: — Садись. Сядь и ты, Всеволод.

Мальчики живо уселись за длинный узкий стол, стоявший напротив громоздкой учительской кафедры с раскрытой книгой. Ноги девятилетнего Всеволода, сидевшего на высоком стуле, не доставали до дола, и он болтал ими под столом, одновременно разглядывая паутину на потолке.

Варсонофий приступил к опросу третьего своего воспитанника:

— Ответь-ка мне, боярич Вышеслав, почто Каин завел своего брата в поле, а не в лес? В лесу ведь сподручнее убить человека.

— Каин был земледельцем, — не задумываясь, ответил Вышеслав, — поэтому он заманил своего брата в поле, якобы для подмоги в чем-то, а сам убил его.

— Стало быть, перед убийством Каин запятнал свою душу еще и обманом?

— Да, отче.

— А без обмана нельзя было обойтись в таком деле?

Воспитатель с любопытством ожидал ответа из детских уст.

Ощутив на себе пристальный взгляд, Вышеслав поднял на Варсонофия свои голубые смышленые глаза, поднял всего на миг, которого, впрочем, было вполне достаточно, чтобы убеленный сединами инок увидел в них ту единственно верную истину, ради коей он и поведал своим ученикам библейскую притчу о двух братьях.

— Если бы Авель догадался, что Каин замыслил убить его, он не пошел бы с ним, — сказал Вышеслав. — Если бы Каин повел Авеля не в поле, а в лес, тот мог бы заподозрить неладное. Не обманув брата, Каин не смог бы убить его.

— Мудро подмечено, сын мой, — медленно, словно в раздумье, произнес Варсонофий. — А вот скажи мне, как стало известно об убийстве Авеля Каином, ведь никто этого не видел?

— Не видели люди, но видел Бог, который все и везде видит, ибо живет на небесах, — с самым серьезным видом ответил мальчик и снова посмотрел в глаза воспитателю.

«Верует ли этот отрок в то, что молвит, или просто отвечает намой вопросы по Священному писанию?» — подумал Варсонофий и сам удивился своим мыслям.

Пресвитер Варсонофий, родившийся на берегу Мраморного моря, в далеком Константинополе, с юных лет впитавший в себя христианские заповеди и веру в единого Спасителя, многие годы живя на Руси, так и не сумел до конца распознать душу этих загадочных русичей. Их доброта и миролюбие позволяют уживаться среди них чужеземцам из разных земель. За добро русичи платят добром, за дружбу дружбой. И со своими братьями во Христе русские люди особенно приветливы. В их вере в Господа и в служении ему было что-то детское, чаще всего от незнания. Но было также и что-то зловещее, — видимо, от прежнего их язычества. Порой какой-нибудь знахарь либо волховица своими гаданьями и вещими предреканьями могли заставить и знатного мужа, и простого смерда поверить в нечистую силу, даже в ее превосходство над истинным евангельским учением.

Проницательный от природы Варсонофий под старость стал страдать излишней мнительностью, которая часто выводила его из себя и от которой он никак не мог избавиться. Вот и теперь, скорее для своего успокоения, нежели нравоучения ради, пресвитер принялся растолковывать воспитанникам истинный смысл веры в Бога, отраженный в библейском предании о Каине и Авеле.