Виктор Поротников - Игорь Святославич

— Надоть договориться со Всеволодовичами. Чую, зреет в Чернигове измена после бегства епископа.

Княгиня обратилась к Олегу, желая знать, готов ли он скрестить меч с двоюродными братьями.

— Нужно ночью ударить на них! — с горящими очами молвила Манефа. — В полон никого не брать, а сечь всех без милости. И в первую очередь умертвить обоих Всеволодовичей, шатер их далеко виден.

Олег взирал на мачеху с изумлением: не думал он, что в ней столько ненависти к своим племянникам. Святослав Всеволодович много раз бывал в Чернигове, и Манефа была неизменно приветлива с ним, подарками его одаривала. И вдруг такое озлобление!

Тысяцкий Георгий видел, что не способен Олег на крайнюю жестокость, поэтому постарался переубедить княгиню. Перед этим он выпроводил Олега прочь, чтобы остаться наедине с его суровой мачехой.

— Не дело ты задумала, матушка-княгиня, — понизив голос, заговорил тысяцкий, — толкаешь сына своего на смертоубийство кровных родственников.

— Стол черниговский стоит этого! — отмахнулась княгиня.

— Не делай из Олега злодея, государыня, — упрямо молвил Георгий. — Да и не потягнет он в свои двадцать шесть лет супротив сорокалетнего Святослава Всеволодовича. Этот муж в рати зол и искусен, ни разу бит не был. А дружина у него какая, не чета Олеговой!

— От тебя ли я слышу речи такие, Георгий. — Манефа покачала головой в черном траурном повое. — Я чаяла, подсобишь ты пасынку моему, соберешь большой пеший полк из черниговцев, да вижу, ошиблась.

— Не из кого набирать, матушка, — вздохнул Георгий, — черный люд всегда недолюбливал супруга твоего. На бояр я рассчитывал, но и они после измены епископа больше к переговорам склоняются. Вели послать бирючей ко Всеволодовичам.

— Без сечи я Чернигов не отдам! — гневно воскликнула княгиня и в исступлении ударила посохом о дубовый пол.

И все же пришлось гордой Манефе уступить черниговское княжение своему племяннику Святославу Всеволодовичу. Не поднялась у Олега рука на двоюродных братьев своих.

Тринадцатилетний Игорь присутствовал при том, как восседавший на троне его покойного отца князь Святослав в присутствии Манефы и бояр черниговских вручал города и волости своим доверенным людям. При этом не обделил он и Олега, переведя его из небольшого Курска в Новгород-Северский, второй по величине после Чернигова город в здешних землях.

Поздней осенью из Чернигова двинулся целый караван из возов, сопровождаемый конными дружинниками. Это княгиня Манефа со всей своей челядью и сыновьями ехала обживать новую Олегову вотчину, расположенную выше по реке Десне. Каким близким казался из Чернигова властолюбивой Манефе стольный Киев-град. И каким далеким показался ей Киев из затерянного в лесах Новгорода-Северского.

— Не захотел руки кровью пачкать, вот и сиди теперь в глуши, недоумок! — ругала Манефа пасынка. — Слушай дятлов, коль меня в свое время не послушал. А на столе отца твоего твой двоюродный брат сидит да посмеивается!

Олег отмалчивался, но было видно, что слова мачехи задевают его за живое.

Игорю на новом месте понравилось.

Хоть терем княжеский в Новгороде-Северском был не каменный, как в Чернигове, а деревянный, зато терем этот возвышался на высоченной горе, как и весь детинец. Сложенные из дубовых бревен стены и башни детинца потемнели от времени, местами покрылись мхом, но выглядели внушительно и неприступно. Внизу под обрывом несла свои воды широкая привольная Десна.

Город подковой охватывал княжеский детинец, утопая в яблоневых садах.

Городские кварталы также были обнесены валами и стенами. С западной стороны валы возвышались над речкой Деснянкой, впадающей в Десну. С востока крутизна валов дополнялась высоким берегом Десны, болотистая пойма которой затрудняла подходы к городу с этой стороны. С юга открывалась обширная равнина, там для защиты города был вырыт глубокий ров, по дну которого бежал ручей, приток Деснянки.

В Новгороде-Северском не было ни одного каменного храма. Поэтому Олег первым делом заложил каменную церковь близ восточного склона детинца, посвятив ее святому Михаилу, имя которого он получил при крещении.

Наступившая зима задержала строительство, но едва сошел снег и зацвела верба, работы вновь продолжились.

Олег сам наблюдал за всем, вникая в любые мелочи и подолгу беседуя с главным зодчим Путятой. Ему хотелось, чтобы храм превзошел красотой Спасский собор в Чернигове. Или, во всяком случае, получился нисколько не хуже. Путята, понимавший, чего добивается молодой князь, как-то сказал ему:

— Стены и купола я возведу не хуже, чем у черниговского Спаса, княже. Однако внутренним убранством твой храм все же уступит тамошнему, ибо нету у нас в Новгороде таких богомазов и левкасчиков, каковые имеются в Киеве и Чернигове.

— Стало быть, друг Путята, придется тебе поехать за ними в Киев, — сказал Олег.

Честолюбивое стремление Олега понравилось Манефе, которая видела, что возводимая Олегом церковь на удивление красива. На ее белые стены с узкими окнами и неглубокими нишами, на строящиеся купола приходило поглядеть множество народа со всей округи. Церковь была еще не готова, а горожане уже гордились ею. И даже переименовали ближайшую к ней улицу в Михайловскую.

В помощь зодчему Путяте Манефа дала своего верного боярина Георгия, сказав при этом Олегу:

— Где твой зодчий не справится словом, там подсобит ему мой боярин золотой мошной.

Отбыли Путята и Георгий в Киев и задержались там на целый месяц.

Зато долгие ожидания Олега и Манефы окупились сторицею: славных мастеров-богомазов сыскали в Киеве Георгий и Путята. Вдобавок купили они две большие иконы с ликом Богородицы и святого Михаила Архангела. Привезли кучу новостей для любопытной Олеговой мачехи, а для ее старшего сыночка — весточку от Вышеслава.

Георгий сам подозвал к себе Игоря и протянул ему соболью шапку с хитрой улыбкой:

— Подарок тебе, княжич. Только перед тем, как примерить обновку, загляни внутрь.

Игорь глянул в шапку и увидел скатанный в трубочку лоскуток бересты.

— Записка? — удивился княжич. — От кого?

— А ты прочти, — все так же улыбаясь, сказал Георгий.

Игорь развернул бересту и узнал почерк Вышеслава.

«Есть лишь одно благо — знание, есть лишь одно зло — невежество!» — было в записке. И подпись: «Вышеслав, сын Бренкович».

Игорь улыбнулся: не забыл его Вышеслав.

— Как он там в Киеве?

— Живет дружок твой на подворье Андреевского монастыря, — рассказывал сивоусый Георгий, — живет не тужит. В любимцах ходит у тамошнего игумена. По-гречески молвит Вышеслав как по-русски, знает и латынь и немецкий. Толстенные книги читает и молитвы наизусть заучивает. Тоскует по дому, конечно, но возвращаться покуда не собирается.