Виталий Останин - Беглец [СИ]

— Осуществить покушение на моего отца не так просто, — тут же отозвалась Юэлян. — Думаешь, ты первый одаренный, который желает его смерти? Он готов к любому способу нападения и никуда не ходит без толпы телохранителей. Да и сам он, не забывай, Стрелок девятого разряда. Что даже без техник значит очень чуткий слух, острое зрение и необыкновенную реакцию. Чем бы ты ни намеревался его удивить, он будет к этому готов.

Юльке я рассказал про прыжковую технику, как и про то, что владею ей пока лишь в теории. Поэтому она совершенно справедливо сомневалась в моих возможностях. Вот было бы у меня в запасе два-три месяца, чтобы отточить «блинк», тогда бы я… Эх, что толку мечтать — нет у меня времени!

— Брат, действительно, как ты собираешься действовать?

Сильнейший из моих капитанов интересовался практической стороной плана. Его не смущала необходимость проникнуть в охраняемый город врага. Сказал Стратег, что так надо, — он пойдет. Но хотелось бы знать больше.

— Я скажу, когда буду готов, — ответил я. — Сейчас еще рано.

На самом деле план проникновения в охраняемую цитадель Чэн Шу я не озвучивал потому, что у меня его не было. Пока имелся лишь набросок, рассказывать о котором — только смех вызывать. Но и построить план, находясь в тысяче ли от места проведения операции, тоже было невозможно.

Сперва требовалось выяснить, где находится мой тесть, а то, может, он не в столице своей сидит, а в самый дальний из городов спрятался, в Линхай. Потом добраться до места, изучить локацию, понять, с чем предстоит работать, и лишь тогда планировать что-то. Согласен, может быть, Стратег и должен серьезнее подходить к планированию, но слишком уж много было переменных, которые я пока не мог ни предвидеть, ни просчитать.

— Мы пойдем за тобой, старший брат, — сообщил Пират. — Тебя ведет Гуаньинь, что нам какой-то владетель, сколько бы войск у него ни было!

Юэлян лишь кивнула, каким-то женским шестым чувством поняв, что спорить дальше бессмысленно. Да и о чем? Мы, в смысле все мы, включая верные войска и контролируемые моей фракцией земли со всеми проживающими на них людьми повисли на волоске. Ситуация была не просто плохой, она была катастрофической. Счет пошел на дни.

Если Чэн Шу закроется в городах, мы застрянем с наступлением и будем разбиты. Если не начнем с ним войну, он соберет союзников и раздавит нас катком превосходящих сил. Можно, конечно, еще рассмотреть вариант с принятием вассальной присяги, что предлагала Юлька, но — нет. Пути всего два. Точнее, всего один. Стремительный удар, но не по армии или инфраструктуре противника, а по самой вершине командной цепочки.

На воротах города пришлось немного поругаться с охраной. Сперва они не хотели пускать нас, предлагая дождаться утра и тогда уже въезжать, как все нормальные люди. Затем, когда Юэлян заявила, что таким вот незамысловатым образом перед рассветом к стенам прибыл сам Стратег Вэнь (невинно убиенный, вообще-то) с женой и друзьями, бойцы заподозрили происки демонов и злых духов. И только увидев правительственную печать, которую супруга носила с собой — слава китайской бюрократии! — извинились и впустили нас внутрь.

Получасом позже в городе завертелась настоящая круговерть. Десятками носились по улицам вестовые, собирая командиров на большой совет, в кольцо стен вошли вернейшие из отрядов, прошедшие со мной всю войну. И к обеду я уже толкал вдохновляющую речь собранным на площади войскам.

Решил говорить только правду, хотя друзья и советовали напирать на чудесное воскрешение. Но мне подумалось, что люди, которые пойдут за меня в бой, чтобы убивать и умирать, заслуживают знать все. Ну, почти.

Поэтому я рассказал, что смерть моя была инсценировкой, чтобы избежать битвы с союзниками Чэна Шу, а также о том, что сейчас мы тоже с ним воевать будем. Восприняли это солдаты на ура, к вечеру побратимы рассказывали, как солдаты с гордостью передают друг другу истории о хитроумном Стратеге, который обманул врагов, инсценировав свою смерть.

Сразу после смотра войск мы запустили по всей территории Вэнь мобилизацию. Не рекрутинг — не было никакого смысла ставить под копье еще десяток тысяч крестьян, а именно мобилизацию. Гарнизонам предписывалось оставаться на местах и защищать вверенные им объекты. Отдельно я написал письма Ля Ину и Бешеной Цань, так же приказывая обоим оставаться на местах, в грядущую заварушку не лезть, лишь сдерживать врага, если он вдруг полезет на их направлениях.

Действовать я собирался лишь теми силами, которые были под рукой, то есть располагались под Юйчжаном. Таких набралось почти двадцать тысяч пехоты и кавалерии — вполне достаточное количество, чтобы обозначить серьезную угрозу тестю.

Чистки в войсках проводить не стал. Еще на смотре довел до личного состава информацию о мятеже и вероломном ночном нападении, но тут же дал понять, что зла на восставшие подразделения не держу, как и на тех, кто им сочувствует. Мол, понимаю, сам считался мертвым, немудрено, что вы засомневались и стали рассматривать посулы других владетелей. Но с этого дня, подчеркнул я, отговорка эта больше не работала. Любое неповиновение будет рассматриваться как мятеж в военное время, со всеми вытекающими последствиям.

Еще одно послание я направил улинскому хоу. В нем я просил «устанавливающего покой» оказать содействие и открыто поддержать меня. Вывести на границу с Чанша войска, но вторжения не начинать, а лишь обозначить угрозу, чтобы тамошний владетель не рванул на Юйчжан, пока мы будем разбираться с Чэном Шу.

Ну и тестю тоже черкнул пару строк. Решил, что «иду на вы», будет в данной ситуации уместным посланием, тем более что в армии моей по-прежнему оставались его шпионы.

А на рассвете следующего дня мы двинулись по направлению к Южному Цзяньаню, опережая армию на пять-семь суток. Хотя четверо сильных одаренных: я, Бык, Пират и Лиса, — сами по себе стоили небольшой армии.

Мы торопились и не особенно скрывались. Гнали прямо по дорогам, не заботясь о том, что нас кто-то узнает и донесет тестю. Если по дороге встречались люди, Лисица выпускала иллюзии, и путники видели то небольшой караван беженцев, то гонцов со знаками Вэнь. Или Чэн — в зависимости от того, где происходила встреча.

В итоге путь до Южного Цзяньаня занял у нас около трех суток. Там потратили еще день, прикинувшись крестьянами, привезшими овощи на продажу, и выяснили, что ставка главы фракции сейчас находится в Хоугуане. И что новости о грядущей войне уже разлетелись всюду.

Это немного осложнило наше дальнейшее передвижение по землям Чэн, ведь, по сути, мы были последними «крестьянами», которых вот так запросто пустили в город. Уже на следующее утро на воротах вместе с военными дежурили чиновники, ведущие настоящую перепись въезжающего в город населения. Мало было представиться Хином Линем из деревеньки Нижняя Репка, требовалось подтвердить свою личность сопроводительным письмом от старосты поселения. Тесть ввел военное положение, опасаясь шпионов.