Александр Изотов - Магия вето

Другая пустая… и это не руки Василия. Я только начинаю волноваться по этому поводу, но усилием воли подавляю гормоны. Как легко это сделать в этом теле.

Когда я разглядел за кружащейся двойкой валяющегося на земле без сознания седого Василия, а рядом перепуганную Елену, то паззл резко сложился.

Давай, Тим, не тормози, у тебя всего пара секунд.

Хозяина этого тела я чувствовал очень хорошо. Он начал подниматься из глубин души, словно огромная тень из океана — удивлённый и очень злой.

— Раки уже близко, чего стоишь-то, недолунок?! — хрипит маг огня мне, а потом рычит, надавливает сильнее на голову Фёдора, — Стреляй давай, бежать надо!

Гром уже не кричит, а сипит от усиливающегося пламени на черепе, его рука слабеет, отпускает шею отморозка.

— Знаю, — спокойно говорю я и поднимаю пистолет.

Нажимаю на спуск, и огняш летит с раскуроченным затылком вперёд, падает возле Василия.

Хозяин нового тела уже не просто давит эмоциями — на моё сознание пикирует, раскрывая крылья, тёмный хищник, и словно протягиваются ко мне острые когти.

И тут же я снова сворачиваюсь в кокон…

***

Да твою псину горелую! Сутулую! Сраную!!!

Я смотрю на скорлупу, по которой танцуют тени. В холодной ярости отсчитываю несколько секунд, чтобы снова получить доступ к телу. Ну, хоть к какому-нибудь, самому дрищавенькому, телу…

Сознание разлетается, как родившаяся вселенная, и я обнаруживаю, как меня трясёт Елена.

— Вася, — она плачет, размазывает слёзы, — Ну, вставай, Вася!

— Ох, — вместе с пробуждением в мою голову ворвались все нотки страданий.

Голова трещит, в ушах звенит, да ещё и нога опять болит. Одни мучения.

Рядом лежит Гром, держится за ошпаренную голову. С другой стороны огняш с простреленной головой, у него точно теперь ничего не болит.

А ещё дальше от нас этот, с пистолетом… Сидит у стены, трясёт головой, пытается прийти в себя.

— Я оглушила его, Вася, — Елена рыдает, размазывает слёзы.

Я кивнул и встал, несмотря на слабость. Шатнулся, шагнул, потом ещё, пошёл к вооружённому.

Тот поднял мутный взгляд, полез рукой под пиджак, к поясу.

— На! — я таранным пинком вогнал ботинок ему в лицо, сам чуть не нырнув следом, упёрся ладонями в стену.

Тот смачно долбанулся затылком о кирпичи, а потом хрюкнул и завалился.

Вот только пистолет выпал из сильно дёрнувшейся руки, и, скакнув пару раз, докатился до угла, где валялся убитый арбалетчик.

Даже грёбанные оракулы не любят ботинком в рожу. Помнится, мои сослуживцы любили посмеяться над этим: псионики — повелители вселенной, поработители умов… но, жжёный пёс, легко валятся случайной пулей или метким ударом.

— Вася… — надрывалась Елена за спиной, пытаясь встать, — Там ещё…

Я уже чувствовал. Да, липкое внимание прилетело примерно оттуда же, откуда и прибежали эти отморозки.

Вот же уроды! Я с досады приложился ещё раз ботинком по голове отключившегося оракула, но понял, что это истерика и злость Ветрова. Нет, Васёк, так не пойдёт, мы с тобой характер должны закалять.

А работы у нас ещё очень много. Это я понял, всего на несколько секунд попробовав другое тело.

— Уходим, — твёрдым голосом сказал я и подскочил к Громову.

Я стал со стоном его поднимать.

— Краси… а! Красивенько? — тот попытался улыбнуться и жмурился от боли.

— Сивенько, — выругался я.

На здоровяка было страшно смотреть. На лысом черепе отчётливо виднелись следы двух ладоней, прожаривших ему плоть до кости. Везде волдыри, как и на левой руке и боку, которые почернели от сажи, а пиджак и рубаха у него слева просто висели лохмотьями.

— Давай… к дяде, — просипел Гром, кое-как разлепив обожжённые глаза, — У него тут… чёрный… ох… ход.

Я, понимая, что новой стычки мы не выдержим, попытался взвалить его на себя. Куда там, кабанище!

Елена тут же подскочила, попыталась помочь.

— Может, дождёмся полицию? — она круглыми глазами таращилась на меня, закидывая руку Фёдора себе на плечо.

Интуиция мне подсказывала, что полицию мы дождёмся только мёртвыми. Эти отморозки могут запаниковать, и действовать уже из принципа и страха, оставляя за собой как можно больше трупов.

— Пошла, пошла! — зарычал я, требуя тащить Грома.

Как назло, в этих закоулках никаких окон. Мы, подгибаясь под весом здоровяка, быстро засеменили по подворотне к спасительному просвету в заборе.

Ох и живучий этот Фёдор — несмотря на ожоги, он всё же со стоном подволакивал ноги, пытаясь нам помочь. Правда, иногда он заваливался, и мы чуть на падали.

Есть, проскочили через другую калитку. Я даже не стал оглядываться, уже и так зная, что над телами поверженных склонились сообщники. Кинутся в погоню или будут заметать следы?

На их месте я бы утащил тела, либо вычистил все карманы, чтобы улик не осталось. Пусть это коварные Вепревы, но они наверняка послали бы за моим Василием мелкую шоблу. Для задохлика хватит, да и не жалко, если что.

Вот только почему меня хотели убить-то?

Я не знал, на хрен, что со мной произошло, но ведь как-то моё сознание перескочило в чужое тело, это был не сон. И почему так получилось?

Мы прошли ещё через один закуток, едва не запутавшись в висящем сохнущем белье. Обожжённый череп Фёдора оставлял на белых простынях чёткие коричневые и красные следы. Какая-то хозяйка явно будет в гневе.

— Вон… вон там… — палец Громова показал на дверцу между рядами ящиков.

Обычная деревянная дверь со стеклом, армированным решёткой. Мы подскочили, положили Фёдора на землю.

Я взялся за ручку, повернул. Закрыто.

— Откройте, — я загремел по стеклу, — Давай, быстрее.

Звуки моего стука разлетались по двору. В этот момент я почуял, что липкое внимание от нас уже со страхом отскочило, словно что-то спугнуло.

— Они уходят, — Елена рядом затряслась, а потом сунулась в какой-то ящик, её плечи задёргались.

Девушку выворачивало, и я вздохнул. И почуял, что мой Василий испытывает те же ощущения. К горлу подкатила тошнота, колени задрожали.

Да, толковые псы, вы охренели, что ли? Вы мне тут отходняк устраивать будете?!

Что эта Перовская, что мой Ветров. Как в степи с монстрами сражаться, у них всё нормально. Я по горам бегал, с комком и со шпионом дрался, и ничего.

А тут мелкая потасовка в подворотне, и на тебе…

Я стиснул зубы и хлестнул себя по щеке. Вася, держи себя в руках! Пусть Вепревы, но они же тебя не достали. Придумаю что-нибудь, будь мужиком!

Дверь открылась, и оттуда выглянул усатый и лысоватый мужчина, в белом халате и в немного засаленном фартуке.

— Чего надо, школяры?

Он нахмурился, с недовольством разглядывая сначала меня, а потом и Елену, обнявшую несчастный ящик.

А потом его взгляд упал на Грома…

— Федька!