Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум, часть 2 [СИ]

— Ну коль устраивает, то и проваливай с глаз моих. — Голова повернулась в сторону ректора. — Дедууууль, еще коньячку, ради всех святых угодников!

— Ты мне еще побогохульствуй, — проворчал Фрейд и повторил процедуру с вливанием коньяка прямо в банку.

Я слушал и мотал на ус. Значит, у Денисовых родовая слабость к ментальным воздействиям. Это было хорошо — кое-что в этой области я уже умел. А вот боевик из него и правда мог выйти сносный. Если Константин окажется таким же мощным, как его брат, мне придется туго. Одно радовало — я тоже не собирался прохлаждаться на учебе.

Еще посмотрим, кто кого.

К моему удивлению, Голова не сказала почти ничего интересного ни про Забелло, ни про Перовскую. Разве что Марианне порекомендовал посвятить себя целительству и сказал одну странную фразу: “Пляши, пока можешь. Живи, девочка, каждый день как последний, потому что для тебя он последним и окажется”. Не то угроза, не то предупреждение, а может просто странный приступ философствования.

Перовская лишь расхохоталась, исполнила несколько па и, получив свои знаки отличия, впорхнула обратно в строй.

А Меншиков оказался менталистом. Причем ранг имел высокий — четвертый с перспективой подняться до “тройки”. И вот это уже было серьезно.

— Ронцов Сергей Андреевич! — Пригласили моего соседа.

Бледный как смерть Серега нетвердой походкой подошел к Голове. Едва он прикоснулся к банке, Пантелеев принялся прыгать, скакать и взбивать раствор в пену.

— О, ублюдочек пожаловал, — бестактно объявил артефакт. — Папа князь, а мама красивая, да? Бедняга ты, Серега. Сожрут тебя, цветочек аленький. Правда, коль сожрут, то подавятся. Ранг у тебя пусть и шестой, но может подняться, коли сделаешь все по уму и ежели с родней батьки твоего свезет. И артефакторию ты мне брось. Не к тому у тебя душа лежит, и не слушай ты всяких старых пердунов. Боевиком станешь.

Ронцов аж отпрянул.

— Нет… Нет, вы ошибаетесь.

— Я, мил человек, ошибаться не умею. Не вложили в меня такого заклинания. Что вижу, то и говорю, — назидательно ответил Ленька. — А ты, птенчик, еще жару задашь. Коли выживешь. Все, ступай. И так засюсюкался с тобой. Коньякуууу!

Пораженный услышанным, Сергей рассеянно принял шевроны из рук красоток-старшекурсник и направился в строй. Румянец вернулся на его щеки, но парень выглядел настолько ошарашенным, что не смог вымолвить и слова, когда кто-то к нему обратился.

“Ты как, Серег?” — обратился я к нему ментально.

Ронцов вздрогнул и обернулся ко мне.

“Удивлен”.

“Это еще мягко сказано. Но если Голова не ошиблась, то ты можешь стать крутым боевиком”.

“Прости, Миш, но мне с трудом в это верится. Ну какой из меня боевик?”

“Всякое бывает. По Коле тоже не скажешь, что он лекарь, да и по Грише, что менталист”.

“Угу”.

Ронцов явно не был настроен на общение, и я перестал мучить парня. Пусть переварит и как следует свыкнется с пророчеством артефакта. Интересно, знали ли в Аудиториуме о скрытых талантах нашего затравленного бастарда? И случайно ли подселили именно к нам?

Опять параноишь, Миха. Вечно видишь во всем двойное дно.

— Соколов Михаил Николаевич! — Позвали меня. — Пожалуйте к артефакту, ваше сиятельство.

Тщательно скрывая нервозность, я уверенно направился к Голове. За моей спиной шушукались — кто-то был наслышан об особой природе моей силы, иные уже были в курсе объявленной Денисовым войны. Короче говоря, я внезапно стал знаменит, даже не стараясь этого добиться.

— А он милый, — промурлыкала какая-то девица своей подружке, когда я проходил мимо них. — Надо бы познакомиться поближе…

Ага. Рискни здоровьем, дорогуша. Ирэн тебя так отблагодарит, что неделю будешь пускать слюни в подушку.

Вблизи Ленька Пантелев оказался еще уродливее, чем я предполагал. Часть тканей отслаивалась, лицо неестественно перекосило, и было удивительно, что это создание вообще могло шевелить распухшими губами.

Едва я дотронулся до стекла банки, как раствор забурлил, закипел, а Голова скорчилась еще чудовищнее и завыла.

— Твою мать, дедуля! — крутанувшись вокруг свое оси, заорал Ленька. — Не мог раньше предупредить, что у него не Благодать?!

Фрейд лишь коротко хохотнул.

— Нужно было тебя наказать за дерзость.

Голова принялась бешено крутиться, таращилась на меня — да так, что у меня от этой адской светомузыки все поплыло перед глазами.

— Ааааааа! Уууууууу! — выл Пантелеев. — Руки! Руки убери, с-сволочь! Изверг! Нерон! Навуходоносор! Свали от меня, дух проклятый!

Строй позади меня зароптал.

— Говори что знаешь! — я обхватил банку обеими руками и наклонился так, чтобы моя голова была на одном уровне с визжащим Пантелеевым. — Говори, но тихо. Иначе руки в раствор опущу. Понял?

— Ыыыыыаааааааа! Пусти! Пусти, я все скажу, — проскулила Голова.

Я убрал руки.

— Ну. Вещай давай.

— Дух… Дух родовой, — жалобно всхлипнул Ленька. — Больно мне от вас. Я ж на Благодать зачарован, а не на древнюю силу… Больно… Больно…

— Извини, Лень. Я тебе вредить не хотел. Обо мне что-нибудь сказать можешь?

— Род у тебя сильный. Ты наследник, и одарен в избытке, — глухо прошептал Пантелеев. — Все дороги, какую ни выберешь, будут твоими. Но выбрать нужно одну или две — это предел. Распылишься — не получишь ничего.

— Понял. А посоветуешь что?

— Наставник тебе нужен, Соколов. Но такого в этой школе ты не найдешь. Не здесь он обитает. Ищи в семьях, что сохранили родовую силу. В Аудиториуме выучись на ту специализацию, какая по душе придется — из тебя и менталист, и боевик толковый выйдет. А как выпустишься, ищи наставника, пороги обивай… Тогда-то ты свою силу и раскроешь.

— Так здесь же есть кафедра родовой магии, — возразил я.

— Есть, да что в том честь? Азы дадут, не более. Тебе нужен свой наставник. Сильный, из рода и большой историей. Понял?

— Понял. Благодарю, Леонид Иваныч.

— Уууу! Прочь поди от меня! — забулькала голова. — Коньяку! Коньяку! За вредность!

Я развернулся, забрал шевроны и зашагал на свое место. Теперь на меня уже откровенно пялились.

— Родовая сила? — шушукались в строю. — Охренеть!

Подмигнув Афанасьеву, я занял место подле него.

— Хорошо шоу? — Спросил он.

— Ага. Мне понравилось.

— Сперанский! Сперанский Николай Геннадьевич! — вызвали лекаря.

Коля шустро выбежал из строя и направился к успевшей прийти в чувство Голове.

— Ты хоть с Благодатью, надеюсь? — проворчал Ленька.

— От меня сюрпризов не будет.

— Это хорошо. А то я аж весь горю. Этот Соколов меня чуть не вскипятил! — ябедничал артефакт. — Ну иди сюда, Коля-Колюшка.

Сперанский прикоснулся к банке, и Пантелеев крепко призадумался.

— Что-то не так? — после долгого молчания спросил лекарь.