Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум, часть 2 [СИ]

И почему-то особенно пристально Плещеев смотрел на меня.

— В чем дело? — спросил я. — Не доверяете мне?

— Ванька и Ядька уже не первый год варятся на кухне артефактории и прекрасно понимают, когда следует кричать громко, а когда — молчать рыбкой, — пояснил профессор. — А вы, Михаил Николаевич, человек для Аудиториума и нашего направления новый. Правил не знаете, да и интуиция у вас еще не настолько хорошо развита. Поэтому просто поверьте мне: если я прошу о клятве молчания, значит, в этом есть нужда.

Я торопливо кивнул.

— И в мыслях не было ставить под сомнение ваше решение. Слово дворянина, что буду молчать.

Ванька и Ядвига тоже повторили клятвы. Удовлетворенно хмыкнув, Евгений Родионович окинул нас внимательным и жутковатым взглядом красных глаз.

— В этом и заключается плохая новость, — сказал он. — В показаниях куба. Я очень хочу надеяться на то, что у артефакта все же слетела калибровка вследствие сегодняшнего вмешательства и добавления дополнительных надстроек в алгоритмы. Однако если нет…

— Ну же, не томите, — взмолился я. — Чем это грозит?

— Ядвиге это грозит в первую очередь тем, что у нее могут отнять ее работу. Вплетение алгоритмов, распознающих родовую силу — это прорыв в нашей деятельности. Вы же помните, как отреагировала Голова, когда вы прикоснулись к сосуду?

— Леньке было больно…

— Именно. Большинство алгоритмов либо игнорируют, либо вступают в конфликт с родовой силой, поскольку настроены именно на Благодать.

Я хотел было вспомнить про артефакты сотрудников Тайного отделения, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще на каждом углу болтать о том, что мой ранг проверял сам Корф. Сказочку, что он выдумал о нашей связи и вообще о знакомстве, следовало приберечь на случай, когда совсем припрет.

— Но я слышал, что у некоторых особых служб есть более усовершенствованные артефакты, — более уклончиво ответил я.

Профессор кивнул и пригладил растрепанные вихры.

— Да, у Тайного отделения, например, есть своя служба артефакторов, и они научились создавать многопрофильные устройства. К примеру, Око — оно может уловить ранг родовой силы, но не покажет ее природу. Если же Ядька пойдет в своих изысканиях дальше, то, имея вас в распоряжении как постоянный источник родовой силы высокого потенциала, сможет создать алгоритмы, которые будут четко показывать природу, ранг и потенциал. И это изобретение…

— Захотят иметь очень многие, — тихо отозвался Ванька. — Ох, дед…

— Тихо! — перебил его профессор. — Я не закончил. Словом, как только о возможностях этого артефакта станет известно хотя бы широкой общественности в Аудиториуме, к работе нашей Ядвиги будет приковано пристальное внимание. В лучшем случае она больше не сможет работать свободно — к ней приставят нескольких кураторов, которые будут диктовать пожелания. В худшем…

— Мою работу просто у меня отберут и передадут кому-то другому, — не скрывая злости, добавила девушка и яростно смахнула рыжую прядь со лба так, что чуть не вырвала клок волос. — Повесят на документацию гриф государственной важности, может даже “секретку”, и я потеряю возможность продолжать заниматься проектом.

Плещеев скорбно вздохнул.

— Верно, доченька. И я не смогу вырвать этот проект обратно. Они же цепляются зубами за каждую разработку, что можно поставить на госслужбу. И, что хуже, и тебя могут завербовать. Сделают предложение, от которого ты не сможешь отказаться, и окажешься ты сразу по выпуску в лаборатории какого-нибудь закрытого артефактория одного из тайных отделений…

Ноги Ядвиги подкосились, и мы с Ванькой едва успели подхватить стремительно бледневшую девушку. Перекинувшись с лаборантом взглядами, мы, не сговариваясь, усадили ее на табуретку, которую Ванька быстро вытер полой халата.

— Как ты? Обморок?

— Нет… Все в порядке, — отозвалась Хруцкая. — Просто новости… Взволновали.

Профессор понимающе кивнул.

— Ты, Ядька, увы не первая, кто может столкнуться с такой несправедливостью. Хотя правда у каждого своя. Государевы щиты и мечи сантиментов не приветствуют, у них иная задача — защищать и оберегать. А уж какими методами и какой ценой — вопрос всегда открытый. К сожалению, ученые люди иногда страдают от их действий.

— Но я не хочу работать в закрытой лаборатории, — нервно сглотнув, возразила девушка. — Я хочу исследовать, создавать новое. Не только на благо государства, но для помощи всем людям. Вы же знаете, Евгений Родионович, я всегда хотела показать артефактами, что Благодать может служить народу, а не пугать. Что это дар для нашей империи, а не ее проклятье…

— Ты, Ядька, всегда у нас была гуманисткой, — усмехнулся Ванька и обернулся к деду. — Ну что, дедуль. Что делать будем?

— Молчать, — хором ответили мы с Плещеевым-старшим.

Профессор повернулся ко мне и устало оперся о стеллаж.

— Молчать нужно еще и потому, что если сведения о возможностях Ядькиного артефакта просочатся за пределы Лабораториума, то непременно начнутся вопросы, откуда наша юная студентка взяла материал для создания алгоритма. Это с Благодатью просто — замешал чуток пыли Осколка — и ранги сами показываются, только цвет настрой. А с родовой силой иначе.

— То есть нужно иметь сильного живого представителя, чтобы куб впитал силу? — предположил я.

— Именно. Родовая сила иначе работает, ее тайны и механизмы и по сей день не изучены до конца, ибо носителей слишком мало, да и у тех силенок маловато. А тут чистая связь с Источником, да еще и такой потенциал… Иными словами, вы, Михаил Николаич, на данный момент являетесь идеальным источником для создания артефактов, что смогут работать с родовой силой. Первый ранг “родовухи” — это вам не хухры-мухры!

— Значит, все дорожки обязательно приведут ко мне, — заключил я. — Даже с учетом того, что потенциал пока не реализован?

— Не реализован, но обозначен. А теперь представьте, что будет, когда выяснится, что в Аудиториуме завелся юноша, потенциал силы которого сравним с императором или его ближайшей родней?

Хороший вопрос. Почему-то на ум сразу пришел Радамант. Неужели он каким-то образом прознал о моем потенциале, когда вышел на контакт? Быть может, поэтому он держался со мной если не осторожно, то… Нет, не по-дружески, но ведь он подсказывал и помогал мне. Да, логика у этого косоликого мужика была весьма своеобразная, да и мотивы оставались до конца неясны. Но если он и правда хотел превратить меня в инструмент для воплощения собственных замыслов?

И, к слову о ранге. У Радаманта был второй, и он навел столько шороху, что до сих пор икалось, когда вспоминал. А я в теории мог достигнуть первого, и при этом не зависел от Осколков. Лишь от Рода. Да, это накладывало свои ограничения, да и сила раскрывалась в первую очередь для того, чтобы принести блага семье. Но обстоятельства, чтобы я начал ее “прокачивать”, можно было и подстроить.