Дмитрий Лифановский - Проект Ковчег. Зима 41-го.

Хлопнула дверь, раздался щелчок закрывающегося замка, и ребята остались одни в пустой квартире. Настя как-то сразу поникла, как будто из нее выпустили воздух, подошла к ближайшему стулу и устало опустилась на него. Сашка так и остался стоять, глядя на девушку. Ее маленькая сгорбленная фигурка вызывала жалость и разрывающее грудь желание обнять, утешить, защитить. Он уже было сделал шаг к ней, но остановился. Подумалось, что своими действиями обидит девушку, сделает только хуже. А еще ему было стыдно, что втянул Настю во все это. Не надо было отправлять ее к Берии. Сам бы разобрался. Все равно его бы стали искать и нашли. А так, теперь не понятно, что будет с ними. И зачем Лаврентию Павловичу понадобилось, чтобы Настя пошла на службу в НКВД? Ну, какая из нее сотрудница? Маленькая, робкая, скромная. Девушка, подняла на парня мокрые от слез глаза:

— И что теперь будет?

Сашка понуро пожал плечами:

— Не знаю.

Он действительно ничего не понимал. Этот странный арест, допрос, с какими-то нелепыми обвинениями, вмешательство Берии, а потом и Мехлиса. Странное решение спрятать их домау Льва Захаровича. А еще это волнение от того, что до завтра они остаются в квартире наедине с Настей — девушкой, которая ему очень нравилась. При мысли о ней, о том, что они тут одни сердце в груди замирало, а потом опять начинало колотиться в ребра, как сумасшедшее. Сашку еще раз накрыло желание подойти к однокласснице и обнять ее. Настя, видимо что-то почувствовав, резко встала:

— Пойдем на кухню, хоть чаю попьем. А потом я приготовлю что-нибудь, — и девушка целеустремленно вышла из комнаты.

Лена сидела в кабинете директора и ждала неизвестно чего. За окном уже стемнело. Мама будет переживать и ругаться. Но девушка не могла уйти просто так, не узнав, что случилось с Сашей. Елена Петровна, зябко кутаясь в старенькую шаль, проверяла тетради учеников. Они уже дважды попили чай с ржаными сухарями. Лена пыталась почитать, книг в кабинете хватало, но у нее ничего не вышло. Никак не получалось сосредоточиться на книге. Все мысли крутились вокруг Стаина. За что его арестовали? Кто он такой вообще? Что связывает его с папой? То, что он никакой им не родственник она поняла еще там, в госпитале, когда давала подписку. Но вот кто он, так и не поняла. Она даже не знала, как он оказался в госпитале, где его ранили. В историю с поездкой в Ленинград к друзьям родителей она не верила. Ехать в осажденный город неизвестно к кому и неизвестно для чего в сопровождении таких бойцов как Харуев и Тихонов. Ага, нашли дуру! Тем более было видно, что разведчики относятся к Сашке с огромным уважением, а заслужить его не так-то и просто. Она сама в гарнизоне из кожи вон лезла, чтобы почувствовать хоть десятую часть такого отношения со стороны этих бойцов. Но для них она так и осталась Ленкой — дочкой командира. Да, своей, но все же просто девчонкой, школьницей, любимицей. А со Стаиным у них было другое. Несмотря на возраст, Саша для них был одним из них. И это раззадоривало Лену. Как?! Как так получилось?! Кто же он такой, этот Стаин?

Тишину кабинета разорвал пронзительный телефонный звонок, заставив испуганно вздрогнуть Лену и Елену Петровну. Женщина осторожно, будто боясь того, что она сейчас услышит, подняла трубку:

— Слушаю… Да, Лев Захарович, это я…

Волковой, сидевшей в другом конце кабинета, не было слышно, что говорит Елене Петровне этот Лев Захарович, а по лицу директора было сложно понять, хорошие новости сообщают или плохие. Девушка, побледнев, смотрела на учительницу. Елена Петровна, поймав умоляющий взгляд ученицы, успокаивающе махнула рукой. Только вот спокойствие к Лене так и не пришло. Девушка с нетерпением теребила подол платья, ожидая, когда директор закончит разговор.

— Спасибо, Лев Захарович… Нет, спасибо, мне ничего не надо… Хорошо… Спасибо еще раз. До свидания. Женщина положила трубку и посмотрела на ученицу: — Со Стаиным все в порядке. Ближайшее время они с Настей Федоренко в школе не появятся. Подробностей мне не сообщили, — видя, как вскинулась Лена, успокаивающе произнесла Елена Петровна, — но заверили, что с ребятами будет все хорошо. Поблагодарили тебя, за комсомольскую сознательность, — с улыбкой произнесла учительница.

— Но как же так? Ведь мы так ничего и не узнали? — горячо возразила Волкова.

— Поверь мне. Если этот человек сказал, что все хорошо, значит, так оно и есть.

— А кто это был, Елена Петровна? — любопытство в голосе Лены смешалось с тревогой за судьбу одноклассников.

— Мехлис Лев Захарович. Начальник ГлавПУРа. Мой Веня с ним работал когда-то в «Правде», вот я и обратилась к нему по старой памяти, — женщина как-то странно поежилась, но Волкова, погруженная в мысли о друзьях этого не заметила.

— Спасибо Вам, Елена Петровна! — глаза Лены благодарно горели.

— Ну что ты, Леночка, — улыбнулась учительница, — Саша же мой ученик. Разве могла я его бросить? А теперь иди домой. Тебя, наверное, уже мама потеряла. Дойдешь? А то темной уже на улице. Может тебя проводить?

— Нет, что Вы! Конечно, дойду! Тут не далеко! — Ленка быстро надела пальто и выскочила на улицу. Настроение поползло вверх. Про Мехлиса она слышала от папы и его сослуживцев. Слышала разное. Но в том, что этот человек абсолютно честен, сходились все. Девушка не заметила, как буквально долетела до дома. Заскочив в квартиру, сразу нарвалась на мамину отповедь:

— Ленка, зараза такая! Ты где болталась?! Я уже места себе не нахожу! На улице темно! Скоро комендантский час! Ты что, в могилу меня свести хочешь?! Вернется отец, все ему расскажу!

— Мамулечка, прости, прости прости!!! — затараторила Ленка, — Я в школе была, у Елены Петровны засиделась! Почему-то про арест Саши и про то, что она пыталась разузнать о нем маме говорить не хотелось.

— Засиделась она! А я тут места себе не нахожу! Знаешь же, что в городе не спокойно!!! — никак не могла угомониться Мария Алесандровна. Лена подошла и обняла маму.

— Мам, ну, правда, прости! Засиделась. Такого не повториться! Вот честное комсомольское!

— Ладно, поверю. Иди мой руки, и ужинать садись. Ах, да, — вспомнила о чем-то Мария Александровна и быстро прошла на кухню, вернувшись с листком бумаги из ученической теради, аккуратно свернутом в треугольник, как фронтовое письмо. — Тут Коля Литвинов заходил, записку тебе оставил.

— Ой! А я забыла! Мы же должны были встретиться сегодня вечером! — Лена выскочила из ванной комнаты и схватила письмо, — Ничего, завтра извинюсь! Девушка чмокнула маму в щеку и умчалась к себе в комнату. — Мамулечка, я сейчас, прочитаю и сразу за стол. Ты только не ругайся!

Женщина с доброй улыбкой посмотрела вслед дочери и пошла собирать на стол. А Лена заскочив к себе нетерпеливо развернула треугольник. «Вот пижон, этот Колька, как письмо завернул! Можно подумать!» Девушка впилась в глазами в знакомый почерк: