Владимир Голубев - Бедный Павел. Часть первая

Он побагровел лицом и не смог найти слов. Попив водички, он смог попросить отсрочки в подготовке ответов на мои вопросы.

Ломоносов готовился долго и в результате действительно отменно проработал вопрос о качестве порохов, используемых в армии. И даже подал докладную записку на имя генерал-фельдцейхмейстера (командующего артиллерией) Петра Шувалова 21 21 Шувалов Пётр Иванович (1711-1762) – один из крупнейших русских государственных деятелей, глава русского правительства, генерал-фельдмаршал, граф. с целым набором замечаний и рекомендаций по их производству, хранению, транспортировке и использованию.

Тогда вопрос не был решён, но чуть позже, уже при новом главном артиллеристе Вильбоа 22 22 Вильбоа Александр Никитич (1716-1781) – русский артиллерист. , документ был изучен и был оценён как весьма полезный и важный. Что уже через год принесло значительное улучшение дальности и точности стрельбы, причём как орудийной, так и ружейной.

Освоение Севера и Сибири, вообще-то, и так было идеей-фикс Ломоносова, а уж после моей просьбы, когда он понял, что нашёл себе в этом вопросе благодарного слушателя, Михаил Васильевич подготовил проект-доклад об освоения Сибири. В этом документе он на очень высоком, даже для далёкого будущего, уровне, проработал вопрос о земледелии, рыболовстве, разведении скота и добыче полезных ископаемых на этих землях, разметил перспективные места для городов и деревень и возможные торговые пути.

Признаться, я был поражён – такой доклад можно было принимать за основу для формирования настоящей программы развития новых регионов. Жаль было только вот что Дальнего Востока в докладе почти не было, так и в империю он ещё не входил – Китай там пока. Ну и последовательности действий там не было, а главное – неизвестно было, откуда на всё это дело брать средства.

Вот мне это было важно и интересно. Я мучился от неразвитости нашего Севера и Востока всю жизнь. Батя мой без Дальнего Востока представить себя не мог, и я туда же – здесь так развернуться можно было, а у нашего государства всегда сюда руки не доходили… Да, мне это было нужно, но вот из моих единомышленников пока был только Ломоносов.

И я это Михаил Васильевичу честно объяснил – ну нельзя исполнителя обманывать. И он понял, и, конечно, огорчился, но вера в то, что это будет, что его проект непременно будет осуществлён, у него возникла. А вера в таком деле – очень важная штука. Да и дожить до реализации своих идей он захотел, что тоже хорошо.

Наконец-то мне стало хорошо, информация сыпалась как из рога изобилия, Ломоносов действительно был просто невозможно эрудирован – математика, астрономия, география, а ещё и медицина, плюс я у него я начал учиться немецкому, латыни, древнегреческому, а поэзия. Причём, оказалось, что у него на уме была, и собственная педагогическая теория и учителем академик был превосходным. Я так увлёкся обучением, что даже первые месяцы я несколько выпал из всего, не касающегося нашего общения.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Алёша Лобов потёр слезящиеся глаза, дешёвая свечка немилосердно чадила, голова уже начала болеть, а есть хотелось очень сильно, но надо было выучить эту прокля́тую речь Цицерона против Верреса 23 23 Знаменитая речь Цицерона, одного из создателей классической латыни. ! Отец Паисий, что учил его языкам и письму – человек строгий, и непременно пожалуется папе на нерадивого воспитанника, а огорчать отца Алёша точно не хотел.

Батюшка был единственным его родным человеком. Мелкий чиновник, актуариус канцелярии мануфактур-коллегии, Артемий Лобов души не чаял в своём единственном сыне. Рано потеряв жену, он всю свою энергию направил на обучение и воспитание Алёши. Все его небольшие заработки уходили на сына.

Артемий Иванович вызывал всеобщие насмешки, он был коллежским асессором, а ходил постоянно в одной и той же потрёпанной одежде, не закатывал вечеров, а главное – не брал дач от страждущих. Но он не обращал на это внимания – накормить сына, одеть его, купить нужные книги, заплатить его учителям, а только потом позаботиться о себе – так он расставил приоритеты. А обучение в Петербурге было очень дорого, так что на себя-то как раз у него денег не оставалось. Алёша это всё видел и отца просто боготворил, поэтому для него огорчить папу было самым страшным преступлением.

–Segesta est oppidum… – за повторением Алёша не услышал, как открылась дверь в его комнатку. Отец тихо вошёл и стоял, молча с любовью глядя на сына, погруженного в дебри латыни. Наконец, Алёша облегчённо выдохнул и заметил приоткрытую дверь.

– Папа! – он бросился к Артемию Ивановичу и с нежностью прижался к нему. Тот обнял его, прислонился лицом к его затылку, и так прошло несколько минут. Наконец непоседливость ребёнка дала о себе знать, Алёша аккуратно разомкнул объятья и посмотрел на усталое лицо отца.

– Ты поел, Алёшенька?

– Нет, папа, я ждал тебя!

– Ну, зачем ты так! Какой же ты ученик на голодный желудок!

– Ну, папа, я с тобой хочу! – отец ласково потрепал Алёшу по голове, и они пошли вечерять.

Лобовы снимали небольшой домик на городском острове из двух комнат и гостиной, где они и ели. За едой они любили беседовать. Именно ужины были тем временем, когда они пытались наговориться за день.

– Как твоя учёба, Алёша? Что отец Паисий говорит?

– Всё хорошо, папа! Отец Паисий говорит, что с грамотой нам пора заканчивать, ибо я уже лучше учителя пишу. Писание я знаю хорошо, древнегреческий тоже хорошо, а вот латинский надо ещё подтянуть. Я обязательно его выучу, папа! Но он говорит, что мне надо бы науками заниматься, сейчас науки в части, а я в языках и писании и так силён. – мальчик был очень горд своими успехами.

– Да, Алёша, сегодня на коллегии Никита Петрович сказывал, что царевич Павел Петрович в Петербурге первый ученик, к наукам имеет сильную тягу и способность. На приёме императрицы он прочёл новую оду Ломоносова в честь наших побед над Пруссией. В обществе только это и обсуждают. В его правление, думаю, науки в почёте будут. Отец Паисий тебе здесь не помощник, да уж… – отец задумался и замолчал, а Алёша заволновался, что при таких раскладах папа не справит себе новый кафтан, а зима-то скоро.

После ужина, укладывая сына спать, отец был погружен в свои мысли. Алёше было тоскливо, что батюшка опять все заработки потратит на него, а про себя забудет. Жалко было папу, такого умного, доброго. И мальчик, чтобы отвлечь Лобова-старшего от мыслей об обучении сына, попросил рассказать о первой встрече с мамой.

Лобов-старший с грустно-мечтательной улыбкой начал рассказ о том, как в городе Рязани на Пасху молодой третий сын местного помещика встретил около Успенского собора красавицу. Как он крутился вокруг её дома, как отец Насти был против нищего жениха, как сбежали они без отеческого благословения в Москву…