Ивар Рави - Прометей: Император

– Все нормально, бояться не надо. Это просто разведка, успокойся парень, – мои слова возымели действие, дикарь слегка успокоился, отпуская мою руку.

Бросив якорь в ста метрах от берега, Тиландер дал команду спускать шлюпки. Всего на берег не считая меня, Санчо и Бера отправились двадцать человек. Берег в этом месте был каменистый, весь в крупных камнях и колючих кустарниках, почти вплотную подступавших к воде.

– Бер, возьми десять воинов и заходи с левой стороны, я с остальными пойду справа. Если встретим дикарей, не убивать, желательно установить мирный контакт.

Мотнув головой, Бер отобрал десятку воинов и осторожно двинулся вдоль берега влево, отыскивая проход между колючими кустарниками. Я и Санчо с оставшимися воинами двинулись вправо и найдя чистое место, направились в сторону леса, что располагался в нескольких десятках метров. Лес был дремучий, вековой: густые кроны деревьев не пропускали лучей садящегося солнца, создавая театр полумрака. Пройдя метров триста по лесу, мы наткнулись на скалу, что тянулась с юга на север образуя преграду на нашем пути. Чтобы не отдаляться от отряда Бера, двинулся на юг в левую сторону. Пройдя метров двести, мы оказались перед черным жерлом пещеры, расположенным практически на уровне земли.

– Сделайте факелы, – двое воинов по моему указанию спешно занялись факелами. Санчо высек огонь вытащив кремень и трут из своей необъятной набедренной шкуры с множеством складок. Сырые ветки плохо горели, но свет все же давали.

– Санчо, Га? (чувствуешь опасность).

– А-а (Нет, опасностей нет), – неандерталец, немного пригнувшись первым шагнул в проем пещеры. Следуя за ним, я старался поднять факел повыше, но низкий свод пещеры не давал этого сделать. Пройдя пять метров, мы попали в «комнату», расширявшуюся в обе стороны. Свод пещеры пропал, угадываясь по отблеску огня где-то на высоте семи метров.

Пещера раньше была обитаема: на глаза стали попадаться человеческие и животные кости, обрывки шкур. Толстый слой пепла у дальней стены говорил, что здесь жили долго. Прямо над кострищем сверху просачивался свет: видимо именно поэтому костер жгли в этом месте, чтобы дым уходил вверх.

Пещера имела две комнаты, после стены с костром шла небольшая перемычка-туннель метра три в длину, за которым располагалась вторая «комната» чуть меньше размером. И в этой пещере ощущался приток воздуха. Пламя колебалось и дрожало, грозя погаснуть. Пещера как пещера, таких по миру, наверно, миллионы разбросаны. Уже собираясь назад, боковым зрением увидел какие-то рисунки на стене. Подойдя ближе, поднял факел и обомлел: на довольно гладкой стене была изображена летопись первобытных людей: фигуры животных, людей. Но, самое главное, нарисована целостная художественная сцена, изображавшая бой между двумя племенами.

Пять коренастых и широких фигур окружали фигурки тоньше и значительно выше. По несколько фигурок валялись в ногах, видимо, они изображали погибших воинов. Кто бы ни был художником, ему удалось передать основную мысль: битву двух разных племен. Возникло желание задержаться и осмотреться внимательно, но факелы грозили потухнуть, да и Бер начнет бить тревогу, переживая за задержку.

Часть моего факела прогорела, и крупная ветка упала к ногам, осветив пол, где что-то тускло отразило свет огонька. Нагнувшись, увидел крупный кусок угля, видимо того самого, чем рисовал первобытный художник.

– Пошли на выход, – скомандовал отряду и, уже двинувшись, остановился словно оглушенный: «уголь был не древесный». Метнувшись обратно, подхватил найденный «инструмент» художника, чтобы рассмотреть его внимательно на свету. Факел Санчо еще горел, а мой погас уже у самого выхода. Солнце практически село, но даже полумрака леса хватило, чтобы рассмотреть кусок угля в моих руках. Иссиня-черный кусок угля был несомненно каменным, имевшим слоистую структуру.

Уголь, каменный уголь, да еще и высочайшего качества, если мне не изменяет память. Мои познания о каменном угле были весьма скромны, но некоторые выдержки из книги «Цусима» я помнил. Помнил, как сетовали кочегары на качество угля, проклиная интендантов, что закупали бурый уголь вместо черного. Проблемы императорской России меня сейчас мало волновали, интересовал всего один вопрос: «как именно уголь попал в пещеру»? Маловероятно, что первобытный художник скитался с ним по всему свету. Когда племя в походе, каждый килограмм нагрузки имеет значение. Именно поэтому мы часто находили брошенные старые шкуры и сломанное оружие. Нет смысла это таскать с собой, когда на новом месте можно добыть животное или сделать новое оружие.

Значит уголь, скорее всего, найден где-то недалеко. Зная первобытную жизнь, можно примерно очертить радиус поисков. Если племя находится не в походе, а на стоянке, охотники должны успевать вернуться к стойбищу до захода солнца. Это необходимость продиктована ночной охотой хищников и верованиями в злых Духов. Вне зависимости от того, кто раньше жил в пещере неандертальцы или кроманьонцы, радиус дневной охоты вряд ли превышает двадцать километров. А если реалистичнее, то, скорее всего, основной радиус охоты составляет от пяти до десяти километров.

Если добыча становилась пугливой, и приходилось уходить на большие расстояния, дикари просто меняли место стоянки, пока не выбьют всю ресурсную базу вокруг себя. И так повторялось много раз: они скитались по определенному ареалу, повторно возвращаясь на прежние места охоты.

От размышлений меня отвлек шум: впереди послышались крики и треск ветвей. Буквально в двадцати метрах от нас проскочило несколько человеческих фигур, судя по реакции Санчо, женских. Я запретил преследование: уже практически опустилась ночь, и рисковать ночью в незнакомой местности было глупо. Снова послышался треск ветвей, и Бер выскочил из кустов, ведя на веревке отчаянно сопротивляющуюся девушку.

– Макс Са, они дикие, сразу бегут, – оправдываясь проговорил мой приемный сын.

– Все на месте, пошли на корабль, утром снова вернемся, нам придется задержаться в этом месте.

Не говоря ни слова оба отряда поспешили в сторону моря. Дикарка отчаянно упиралась, шипя как рассерженная кошка. Факелы мы не зажигали, стараясь быстрее дойти до воды, а в темноте разглядеть девушку не удавалось. Вышли к берегу морю уже в темноте, если бы не луна, лодки пришлось бы искать долго. Мысленно попенял себе, что оставил лодки без охраны, это оплошность больше не повторю.

«Стрела» зажгла кормовой и носовой фонари, выделяясь на черной воде двумя яркими пятнами. Дикарка, увидев огни на воде, с ужасом закричала: из глубины леса ей ответил такой тоскливый крик, что у меня защемило сердце.