Полли Еленова - Из Злодейки в Толстуху

– Нет, Госпожа, простите мне мою дерзость!

Ира вздыхает, подбирается ближе и пьёт зелёную жидкость прямо из горла. Она стекает по губам на щеки и подбородок.

– Ладно уж, девка! – произносит будто на автомате и сама пугается. – Проведи меня!

***

Люди Изиды ждут, чтобы убедиться в произошедшем своими глазами. Большинство просто не верят, но слишком доверяют своей Госпоже, чтобы вмешаться и, возможно, спутать планы. Ведь если что-то происходит в этих землях – это происходит по воле Её. Только несколько мужчин высказались, что она такая же, как все женщины. Недальновидно. Жаль. Среди них были симпатичные.

– А что, если ей нужна помощь? – спрашивает одна из воительниц, коих во владениях Изиды не так уж много, как можно было бы подумать.

Госпожа смотрит на навыки, а не на пол, и не каждая женщина годится для открытого боя в стране, где всё ещё принято только рожать да ткать. И большинство своевольных дам уходят в ведьмы, а этого Изида не любит…

– Изиде-то? – отвечает высокий мужчина с треугольной бородкой. – Не смеши меня!

– И всё же… Она нам головы оторвёт, если мы не так понимаем ситуацию.

– А как её ещё понимать?! Спорим, Анд сам лишится головы и она покатится вон в тот салат?

Воительница вздыхает.

– Спорим.

***

Ира появляется, платье её почему-то разорвано сбоку внизу, видимо, за что-то зацепилась, взгляд плавает, на губах мелькает странная улыбка.

– Милый, – бросает она, – что здесь делают все эти голые женщины? Это свадьба или мальчишник?

Тут уже смехом реагируют её люди, правда, весьма напряжённым, потому что они не понимают ничего.

Анд не понимает тоже, и поднимается в растерянности. Впрочем, быстро берёт себя в руки. Заодно и Ирочку, как сделал бы в любом случае с Изидой, чтобы унизить её, сломить…

Он садит её к себе на колени и ухмыляется.

– Свадьба свадьбой, а глаз радуют…

Изида бы добавила ещё и обнажённых мужчин – и ладно. А потом – да, за земли и трон, кладите, Господин, голову на поддон, но… Ирочку заводит не это, сознание расплетается по залу, замечая только всё откровенное, навевающее воспоминание о демоне, и заставляющее злиться, злиться, злиться.

– Мужики все, – тянет она, цокает и влепляет Анду затрещину, едва ли не шипя, – козлы!

И ещё одну! За те минуты, что она терпела мерзкого (но хоть такого) соседа! За холодность Кирилла Михайловича! За издевательства в институте!

– Я убью тебя! – ревёт она.

А воительница, что переживала об Изиде, хватается за руку воина, с которым спорила.

– Что это такое?

– Обманный манёвр?

Анд обнимает Иру, точнее сдавливает. Так, чтобы та не смогла больше поднять рук. И шипит ей на ухо:

– Что творишь, дура? Сдержанней будь! Или хоть бей нормально.

Вроде и хорошо бы авторитет Изиды подорвать. Но лучше бы у людей не возникало лишних вопросов. Решат ещё, что госпожа под чарами… А это Анду скорее не простят, чем честную победу и власть над ней.

И Ира, которую на время будто отпускает, начинает плакать навзрыд. Воспоминания о прошлой жизни накатывают на неё одно за другим, она чувствует себя изрешечённой каждым из них. И глотает горячие слёзы.

– О, не-е-ет! Я не хочу возвращаться, и хорошо, что так случилось, да… Я такая… несчастная… Может, может, бог дал мне второй шанс… Я буду повелительницей этих земель!

Но на этом она вспоминает мальчика, который сказал ей, что она страшная, было это восемнадцать лет назад, а будто вчера.

И снова взрывается плачем.

Анд отшатывается, вжимается в спинку трона, смотрит на Иру, рыдающую на его коленях, и ему становится не по себе.

– Ну, тише… милая, – он осторожно обнимает её за талию, и улыбается растерянно, даже как-то тепло. – Всё хорошо, – шепчет так, чтобы услышала только она. – Потанцуем?

Надо отвлечь её, заодно и гостей. Слова тут вряд ли помогут.

Она кривится совсем страшно, хотя для этого облика это и нормально:

– Я не умею, и ты… – затрещина, – козёл!

Анд стискивает зубы, сгребает Иру в охапку и выносит на середину зала. И пристальные взгляды людей представляются ему острыми стрелами.

– Я научу, – он кладёт её руки себе на плечи. – Веди себя прилично, Ир-Челиаб…

– Чебурек хочу… – всхлипывает она, уловив знакомое звучание.

Утыкается лбом ему в шею и пытается поддаваться его движениям, но в итоге лишь оттаптывает ему все ноги каблуками, не замечая этого из-за действия лягушачьего молока.

Анд же решает терпеть, надеясь, что со стороны их танец выглядит вполне сносным. И ладонь его медленно поглаживает её спину. Лишь бы Ир не плакала.

– Всё у тебя будет. Какие хочешь чебураки, – плевать, что это такое, лишь бы успокоить её! – И чего ещё желаешь, тоже. Ты гостья здесь. И я не зол на измену. Не ты виновата, а он.

– Ты говоришь про измену, а сам смотришь на все эти тела, да? Такие тебе больше нравятся? – к ней снова подбираются рыдания.

– Да для парней это моих, – тянет он мягким тоном, коротко кружит её и снова прижимает к себе. – Мне то что смотреть на них? У меня есть лучше.

– Где?

– Да в руках моих вот – усмехается он и, забывшись, жарко целует её в губы.

Она стонет сквозь поцелуй, отстраняется и вглядывается в него синими, блестящими глазами:

– Я нравлюсь тебе такой, какая я есть?

– Конечно, что за вопрос?

Она радуется, а затем спохватывается:

– Но это не моё тело! – да так громко, что голос эхом дробится и растекается по залу.

Анд вздрагивает и спешно закрывает ей рот очередным поцелуем.

– Тише… Любая ты прекрасна!

– Откуда тебе знать? – Ира вырывается и, сверкнув на толпу острым взглядом, видя в них сейчас знакомые лица, кричит: – Вы все лицемеры! Может у меня гормональный фон нарушен!

И уходит, умудрившись порвать платье ещё больше.

Понимая уже, что это, скорее всего, не проклятия, а иномирные слова, людям Анд говорит обратное.

– Госпожа едва не прокляла вас, но я справился с её гневом! И остаюсь с вами. Продолжаем праздновать!

Он очень надеется, что Алукерий присмотрит за ней. И не коснётся более… Иначе Анд спустит с него шкуру. Буквально.

– И что это? – воительница едва ли не выхватывает меч. – Ты видел, видел? Это не моя Госпожа! Он с ней что-то сделал!

– Да баба же, что ей, влюбится нельзя?

– Что ты сказал, урод?

Воин перехватывает её руку с занесённым мечом и целует женщину так горячо, что половина зала одобрительно улюлюкает.

А Ира выбегает из замка, на ступенях спотыкается и падает, слава богу, ничего себе не сломав, но шипя из-за одолевшего страха чего-то подобного.

– Ой, – шепчет она, поднимаясь с земли, увидев рядом рыжего пса, – пёсель! Хороший пёсель!

– А-хс, – шипит Алукерий, останавливаясь за её спиной. С заспанными глазами и голым торсом. – Сказано же тебе было!