Полли Еленова - Из Злодейки в Толстуху

Костры горят ярко и отражаются в его чёрных глазах. Ветер треплет длинные, красные, как языки пламени или острый перец, волосы. Они похожи на жёсткие тусклые верёвки. Почти такие же на ощупь, как те, которыми связана его пленница и по совместительству невеста.

Анд приближается к ней с кривой ухмылкой на лице. Губы его всегда чуть приподняты с левой стороны из-за шрама, что проходит наискось до правой тонкой брови.

Он выглядит дико. И так же по варварски зубами зажимает лезвие кинжала, опускается перед Изидой на колени, развязывает тугой корсет и рвёт блузу на её груди.

Пуговицы с треском и тихим звоном разлетаются в стороны, на мгновение отражают отблески костра и кажутся серебряными искрами, угасающими в высокой тёмной траве.

Грубой, обветренной рукой Анд касается её груди, окидывая обнажённую, бледную кожу оценивающим, одобрительным взглядом, а затем вглядывается в синие, холодные глаза невесты.

Изида смотрит так, словно готова выхватить у него из зубов кинжал и прирезать его на месте. Но рот её занят кляпом, а руки связаны за спиной.

Анд вонзает кинжал в землю, и впивается в шею Изиды поцелуем, стягивая в кулак её иссиня-чёрные волосы, чтобы она не могла двигать головой и помешать ему.

– Сегодня, сейчас, – шепчет он, опаляя её кожу горячим дыханием, – ты станешь моей женой.

Он целует её ключицы, оставляя на них расцветающие алым отметины, тянется за кинжалом и перерезает им ремень на её кожаных штанах, и вскоре они тоже идут по швам.

Сильной рукой он раздвигает её колени и вынимает, наконец, кляп изо рта.

– Не сопротивляйтесь… госпожа, – с издёвкой выдыхает он ей в губы. – Всё кончено.

Анд славно отпразднует свою победу над ней. И земли, которые некогда завоевала Изида, перейдут ему.

– Объединимся и сольёмся воедино…

– Тварь, – выплёвывает Изида так, будто бы сутки связанной, с кляпом во рту, никак на ней не отразились, не доставили никакого неудобства. Её голос рокочет и вплетается в ветер, что швыряет в Анда песок. Она сверлит его уничтожающим взглядом, от которого, казалось, всё вокруг может вспыхнуть синем пламенем. – Так боишься не удержать власть, что оставляешь меня в живых, недоносок?!

Весь его самоуверенный вид вызывает в ней отвращение, гнев и злое, странное веселье, щекочущее изнутри. Она не боится. Он развлёк её этой войной, вот и всё. И если для неё это всё ещё понарошку, если у неё есть план, как выйти сухой из воды, то в конце концов Анда она казнит по-настоящему. И всю его жалкую армию.

И всё же надо ж было демонским силам дать сбой именно сейчас!

Она смеётся, не отводя взгляда. Надменная, статная, даже в таком виде, с сероватой, бледной кожей, длинными волосами, яркими, раскосыми глазами и острыми чертами лица. Безупречная и опасная.

Анд просто ещё не понял, с кем связался!

– Власть и жена в подарок, – тянет он, ухмыляясь, а ладонь его сжимает её бедро и ползёт выше. – И свора твоих приспешников пойдёт за нами. Чем плохо? Да и им понравится служить мне.

Он целует её, больнее и крепче хватая за волосы, и сквозь поцелуй шипит:

– Укусишь, убью.

– Подожди, – тянет она и в тоне сквозит усмешка. – Куда ты так торопишься?

Единственное что, ей не по себе от того, что за её спасение взялся не слишком-то надёжный маг. Недавно он умудрился дать ей знак, что всё будет готово и завершено… с минуты на минуту, если она не сбилась со счёта. Но едва ли этот баран опытный. Потянет ли?

Впрочем, он верен ей, завоевательнице стольких земель, женщине, которая не знает вкус поражения, своей госпоже. Он не может облажаться. С ним её удача.

– Давай, – продолжает заговаривать зубы, – насладимся моментом.

Маг должен принести в жертву её служанку, в чьё тело она переместится, подальше от Анда, и от этого места, насквозь провонявшего его жалкой «победой». А уж оттуда ей проще будет взять ситуацию под свой контроль.

«Надеюсь, что он нашёл ту, что посимпатичнее, иначе огребёт…»

– Оу, прошу простить меня, я смущаю тебя, – он прекрасно видит, что смущения в ней нет ни капли, но ему и самому хочется сделать этот момент приятнее… для них обоих.

Анд слегка отстраняется, уже без издёвки во взгляде и голосе, в котором слышится предвкушение и… Нежность?

– Ты прекрасна. Даже будучи связанной. Даже… – он невесомо целует её и спускается ниже, щекоча дыханием и кончиком острого, горячего языка её шею, ключицы, упругую грудь…

Уверенной рукой он обнимает Изиду за талию и притягивает к себе ближе. И пальцы его путаются в её волосах уже аккуратнее, словно боясь больно задеть.

– Так лучше? – спрашивает он вдруг громко и ровно, как то неуместно для этого момента.

И приказывает:

– Теперь поцелуй меня.

Она приподнимает бровь, наблюдая за его действиями и за тем, как реагирует на это её собственное тело.

И вдруг остро усмехается:

– Можешь… почесать мне лопатку?

На мгновение его лицо становится озадаченным, а затем озаряется незлобной, неожиданно обаятельной улыбкой, и по округе разносится его звучный раскатистый смех.

– Учти, этим ты не собьёшь мне настрой, милая, – он отпускает её волосы и ведёт рукой вниз, поглаживая тонкую кожу, а заодно стягивая с Изиды остатки блузы. – Здесь?

– Мм, чуть ниже, дорогой…

Отчего-то у Изиды перехватывает дыхание, замирает её, казалось бы, давно атрофированное, чёрное сердце. И это сбивает с толку.

– Ты ужасно уродливый, – усмехается, скорее, чтобы отвлечься и прийти в себя.

Он скользит пальцами ниже, как она и просила.

И смотрит на неё пристально, и во взгляде его, отчего то, перестаёт отражаться пламя.

– В мужчине важна сила, честь и разум. Привыкнешь.

– Ну, с честью ты перегнул.

И она, почувствовав, что что-то меняется, с усмешкой поддаётся ближе и целует его, всё-таки прокусывая язык до крови. На прощание.

Хотя, может быть, она его и не убьёт…

Сразу.

***

Ира распахивает глаза, замечает перед собой мужчину и вскрикивает.

– Что? Что такое?!

– Я думал, ты уже готова, – ухмыляется он в волосы своей невесты и до сладкой боли сжимает пальцы на её бедре. Чтобы после подмять её под себя, чувствуя, как собственное тело наливается жаром…

– А? – и следующее «а» протягивается хлёстким стоном, которого Ира от себя уж точно не ожидает, а потому распахивает успевшие закрыться от страха веки.

Мужчина, желающий её, необыкновенный, словно из фильма, а у неё прекрасное, стройное тело, это…

– Это сон, это сон, я поняла! – облегчение снова сменяется стоном. – Да хороший какой!

Изида ощущает себя в другом месте: на мягкой кровати в тепле и тишине. Лицо режет ухмылка, но она тут же стирается, стоит прислушаться к себе – ей всё ещё жарко, дыхание сбивчивое, не отступила эфемерная, призрачная близость другого человека, урода, лучше сказать, всё ещё горят будто бы следы от его губ и рук, и…