Дмитрий Свиридов - 500 лет назад – 3.1, или Кавалеры ордена

Когда все собрались, князь, завершая на сегодня свою роль, вышел перед алтарем и сказал:

–Приняли мы решение, что все мечи Ордена будут сломаны, и останутся так, пока не изгоним мы с земель этих Ливонский орден на веки веков. После же того мы соберем их и перекуем на плуги и иные мирные орудия труда для людей, что земли эти населяют. В том мы на знамени нашем клянемся!

–Клянемся! – не очень стройно отозвались те бойцы отряда, что были в это время в церкви.

Князь, дождавшись, когда затихнут отголоски этого крика, продолжил:

–И еще одно. В память о побратиме нашем решили мы, что имена всех воинов отряда, в походе этом погибших, занесем на особый памятник и будем хранить вечно, покуда наш Орден стоять будет.

Из бокового входа зашли два бойца из десятка Черного и он сам. Бойцы несли нечто, завернутое в холстину. Подойдя к правой стене напротив алтаря, они сняли холстину, под которой оказалась простая доска, метровой примерно длины и шириной сантиметров пятнадцать. Свежеоструганое дерево было светлым, только по краям виднелась угольно-черная кайма, да вырезанные по центру буквы также были зачернены. Буквы эти складывались в три простых слова: «Юрко Седмец из Пескова». На виду у затаивших дыхание селян Черный принял у бойцов доску, показал ее всем, обернувшись к народу, а затем повесил на правую стенку, где сегодня утром под нее приготовили два колышка. Света хватало и там, так что все было отлично видно. Отойдя от доски на шаг, Черный поклонился ей в пояс, задержавшись в поклоне, после чего разогнулся и отошел. За ним подошел князь и поклонился точно так же. После стали подходить и кланяться и остальные бойцы отряда, сразу после того выходя из церкви.

Стало намного просторнее, и по залу прошли шепотки. Однако они сразу прервались, когда к алтарю вышли князь и Ефим.

–Сами мы в основном пришли из псковской земли. Крещены все по православному обряду. Здесь среди нас нет священников – сказал князь – но в Бога мы верим. Наш книжник, Ефимий, скажет о том несколько слов, а потом прошу помянуть ныне упокоенных.

Князь тоже вышел, а Ефим, встав возле подставки, игравшей роль кафедры, начал:

–Не знаю, рассказывал ли вам патер Бенедикт о том, как Христос собирал своих учеников, и о беседах их?…

Легкий ропот, поднявшийся после его слов, содержал в себе совершенно понятный смысл – а как же, конечно, не дикие, чать.

–Кто скажет мне, кто среди них был священником, и по каким обрядам вели они свои службы – по православным, или по католическим?…

А вот тут народ зачесал в затылках. Ефим, будучи самым некрупным из всех этих пришельцев, и так не воспринимался особо серьезно, да он еще сегодня надел свои старые одежды, став похож на дьячка (для того и одевался), в общем, опаски и ступора не вызывал, и поговорить с ним было можно. Но на такой вопрос ответа не было ни у кого.

–Так я вам скажу – не было среди них священников. А обряды, что промеж них были, шли по обычаям иудейским тех времен, поскольку послан он был именно к этом народу, обличать грехи его. И по смерти тело его по их же обрядам хоронили.

В толпе опять прошел шум. Нет, так-то кое-что такое даже вспоминалось, но уж больно мысли эти были… не то ересь, не то что.

–И еще скажу – когда Адам с Евой на земле жили, он пахал, а она пряжу пряла да детей растила, кто у них был священником?…

И снова ропот прошел по залу. Ефим взял образ с одного из рассказов Седова, припомнившего лозунг одного из крестьянских восстаний, придуманный, кстати, священником, и творчески преобразовал его.

–Не буду вас мучить – продолжил Ефим после небольшой паузы – скажу прямо: в той основе всех нынешних церквей, что от Христа шла, не должно было быть и не было особых людей, что между народами и Богом встанут. И позже, когда в Риме первохристиан мучили, пытали и убивали, того не было тоже. С молитвой к Богу обратиться может каждый, нужно только душу очистить, суетные мысли отбросить, да и тело в порядке содержать не помешает. Проповедники – да, разносить слово божье по земле надо. А все эти епископы и аббаты – лишь нахлебники, на труде, а то и крови народов жирующие. Слыхал я, что в Риме, и Кельне, и Париже, и иных городах есть соборы, и другие храмы и базилики, богато украшенные, на постройку и отделку которых такое количество золота ушло, что и представить страшно. Целые города и страны могли бы с тех денег годами кормиться. А для чего?… Неужели хотят они сказать, что из того собора до Бога ближе, чем из этой церкви?… Так что же тогда, таких церквей и строить не надо, раз не докричишься отсюда?…

В церкви зашумели. Кто-то слышал про соборы, кто-то нет, но все прекрасно представляли, какую часть их трудов собирал Орден «на церковь».

–Еще скажу – продолжил Ефим – среди священников есть разные, вы, наверное, знаете. Есть те, кто страдания людские облегчить хочет, есть те, кто лишь для виду молитвы шепчет, а в душе мысли о чреве своем лелеет, или еще похуже…

От людей плеснуло одобрением. Видали разных, да…

–Но даже если попадется, как вот ваш патер Бенедикт был, о котором плохого слова мы не услышали… то все равно, призывать будут к смирению перед высшими, перед тем самым Орденом, который кого из вас похолопил, кого купил, как скотину, а кого и захватил в набеге воровском!

Тут Ефим бил прямо в точку. Крыть было нечем.

–Спрошу еще, напоследок: сколько среди вас тех, кого крестили по православному обычаю, а потом в католичество перекрещивали? Поднимите руку.

Ефим точно знал, что такие есть, он вчера обсуждал эту тему с Седовым, и руки осторожно поднялись.

–А есть те, что до крещения старым богам поклонялись?… Вроде, у местные племен лесные боги были?…

Нашлись и такие.

–Так что, скажите, каково это – с разных сторон к Богу приходить, детство по одним обрядам проводя, а потом поменяв их, да не один раз, небось (Ефим вспомнил старосту Вацека)?… В чем разница между этим (он поднял со своей кафедры распятие патера) и этим (а другой рукой – поднял цепочку старца с крестиком)?…

В этот раз народ шептался глухо, неопределенно.

–Вот, о чем я хотел сказать для первого раза. Подумайте пока о том, будет время – оповестим всех, соберем, еще о чем поведаем. Если кто хочет что спросить, спрашивайте, да пойдем, помянем – Ефим закруглился со своей, в общем-то, короткой речью. Да и то сказать, для первого раза вполне достаточно. Однако же нашелся тот (всегда найдется!), кто захотел кое-что выяснить вот прямо сейчас, и осторожный, хотя ясно слышимый вопрос раздался из толпы:

–Так как же нам… о Боге-то теперь… узнавать? Чтобы верно?…

–Выходи сюда, кто спросил – тут же отозвался Ефим, и начал отвечать – есть только один путь достоверный. Нам святое писание, Библия, как даны были?… Сперва из уст в уста передавали, от учеников его и иных очевидцев, но после было записано грамотными людьми, а далее уже читано и перечитано (в первый ряд пропустили мужика, вполне обычного, средних лет, в умеренно драном кожушке, с бородой), и до людей донесено даже в тех землях, где до того о Спасителе и не слыхал никто. Вот такой путь я верным и считаю – через грамоту и изучение той мудрости и тех истин, что до нас от предков донесены были. Ну, а кому дано, так тот и дальше пойдет, изучив их, и новое что откроет.