Алёна Цветкова - Попаданка. Колхоз – дело добровольное

И так больно мне стало. Так домой захотелось. К Орландо моему непутевому, в коммуналку вонючую.. Я бы не ссорилась с ним больше никогда. Отмыла бы, закодировала, да на фазенду до осени отвела бы… там с водкой напряженка, глядишь и сдержался бы… первые три месяца, говорят, самые трудные. А если выдержит, то дальше пить не будет.

И сама бы с мамой, да с папой в огороде работала бы… уж лучше там, все вместе, чем здесь. Одна, никому не нужна…

– Э-эх, девчонка же еще совсем, – горестно простонал господин Гририх, – не плачь, дочка… все будет хорошо. Не бросим мы тебя. Мы тут все, почитай, одна семья…

Плакала я недолго. Господин Гририх дал мне время успокоиться. Не торопил. И я видела, искренне жалел меня, потерявшую мужа. Иногда такая жалость со стороны чужих людей напрягает, но старичок-комендант совершенно точно был на своем месте. Его сочувствие как-то успокаивало. Как поддержка близкого. Наверное, у него тоже были какие-то способности вроде тех, которыми обладал Его Светлость.

– Держи, Малла, попей, – протянул он мне стакан воды. Ну какой мужчина! Я ведь уже пол дня в этом мире бултыхаюсь. А стакан воды никто не подал. И это в королевском-то дворце! Никакого воспитания.

– Спасибо, господин Грихир, – пролепетала я. Пока пила, совсем успокоилась.

Оформили меня очень быстро. Это вам не наша родная бюрократия. Записал господин Гририх в талмуд фамилию и имя мои и моего мужа, вытащил из шкафчика горсть печаток. Простеньких, стальных. Посыпал порошочком, велел мне приложить к поверхности указательный палец, отчего на сером металле явно проступил мой отпечаток пальца, и уколов иглой мой палец, закрепил это дело каплей крови. Оказалось, это кольцо-артефакт заменяет паспорт. Как наденешь его, так больше и не снимешь. А на металле навечно твой отпечаток остается, который и используется вместо подписи и прочих опознавательных знаков. Первую печать я поставила сразу же, напротив строчки. Обозначающей мое имя.

А еще меня ждал сюрприз. Теперь я не умела читать.

Это ужасно, конечно, но, если подумать, то вполне закономерно. Чудо, что я, вообще, понимаю и разговариваю с местными.

– Ну вот и все, теперь ты гражданка Гвенара, – улыбнулся старичок и протянул маленкьий мешочек, – тебе полагается десять грот подъемных, и кое-какая одежа на первое время и продуктов на неделю. Ярмарка к нм каждый Первый день приезжает. Сегодня пятый. В первый раз одна не ходи. Придешь с утра сюда, вместе с нами пойдешь. Госпожа Гририх тебя научит как и что. А то облапошат купчишки. С ними ухо востро держать надо. Поняла?

Я кивнула. И всхлипнула. Ну, до чего же дедушка хороший. Мешочик отправился в карман к своему собрату. А я уже по размеру оного поняла, что Его Светлость был весьма щедр. Мешочек-то, что он мне кинул, в несколько раз больше.

– Идем, Малла, – дедушка подхватил мои пакеты, – уберем твои травки в повозку, а потом все остальное подберем. Сейчас жена моя спустится. А ты травница что ли? Необычные у тебя травки-то. Из Хадоа привезла?

– Я, Малла Вильдо, из Хадоа… – Ненавижу Его Светлость!

Господин Гририх усмехнулся, и кивнул. Мол, все понятно.

Повозка оказалась обычной деревенской телегой, только сколоченной из досок. Я устроила свои пакеты. Хорошо тетя Клава рассаду упаковала. Сколько я с ней уже болтаюсь, а она вроде бы вся живая. По крайней мере, макушки помидоров, торчащие из газетных тубусов, выглядели весьма бодро.

– Гририх, – в окно второго этажа вылезла полная дама весьма приятной наружности с длинной толстой косой, которая тут же выскользнула на улицу. Будто Рапунцель, улыбнулась я. – У меня пирог в печи вот-вот дойдет, сейчас выну и спущусь. Ты пока выдай все, кроме белья.

Господин Гририх насторожено покосился на меня. Переживал, наверное, догадалась я, что стыдно мне будет. Кто же знает, как у них тут в почти средневековье положено. Может женщины краснеть должны только слово белье услышав… это же не наши времена, когда по телевизору реклама прокладок. У меня подруга жаловалась, как ни сядем, говорила, всей семьей фильм посмотреть, а у нее муж и три сына, так по телевизору то про прокладки, то про молочницу рассказывают.

– Пойдем, Малла, – вздохнул дедушка, – выберешь себе одежду. А то больно наряд у тебя приметный. Сразу видно из Хадоа.

Вторая дверь из сеней вела на склад. Здесь тоже стоял большой деревянный стол, но уже без ящиков, по стенам висели открытые полки, на которых стопками лежали постельные принадлежности, стояли мешки, короба, висела одежда. Все четко, ровно, как по струночке, еще раз подтверждая военную выправку хозяина.

А он, сев на единственный табурет, открыл очередную толстенную книгу, записал что-то, и, постоянно сверяясь с записями начал выдавать мне то, что государство посчитало нужным. Я уже сообразила, что первая категория означает, что вдова явилась нищая и обеспечить ее нужно максимально возможно. Ведь, если Его Светлость придумал мне такую легенду, значит она вполне правдоподобно. И являются сюда во вдовье поселение женщины, вывезенные из других стран в том, в чем были. Без имущества.

А полагалось довольно много всего. Я даже немного удивилась. Вряд ли в нашем государстве Российском так заботятся о вдовах своих шпионов.

Матрас, или скорее тюфяк, набитый мягким сеном. И такую же подушку. Дедушка помял их, пробурчав что-то под нос, и сказал, что сено надо бы поменять.

Два одеяла. Одно толстое, плотное и тяжелое, похожее на войлочное, а второе – мягкое и легкое, сшитое из нескольких слоев плотной шерстяной ткани.

Постельное белье. Или скорее несколько отрезов небеленного льна, которые должны были заменять и простыни, и пододеяльники, и наволочки и даже полотенца. Поэтому этих кусков ткани мне полагалось целых шесть.

Потом господин Гририх перелистнул страницу, на которой он ставил галочки, отмечая выданное. Несколько столбцов так и остались не отмеченными, и я решила, что это и есть то, что госпожа Гририх выдаст сама лично.

А между тем дедушка Гририх поставил на стол большой глиняный горшок и пару поменьше. Мне стало страшно. Неужели мне придется готовить на этом? Кошмар меня подери! Да я же не умею!

Две деревянные тарелки, пара деревянных же ложек, глиняная кружка, кувшин.. Я в ужасе смотрела на свою посуду. И как этим пользоваться?! Хочу свою любимую антипригарную сковороду, и мультиварку, и блендер… и стиралку, вздохнула я, потому что на стол легла деревянная же стиральная доска.

У меня из глаз хлынули слезы. Я не могу жить в этом мире! Я хочу домой. К телевизору, телефонам и всем прочим благам цивилизации.

– Богато? – с довольной улыбкой спросил Господин Гририх, – наш король умеет быть благодарным.

Благодарным? Благодарным?! Этот козлина притащил меня в свой убогий мир! Сволочь!