Василий Панфилов - Отрочество 2

Наевшись, похлопал себя по пузу, проводив вздыхающего Саньку в каюту – к рвоте и тряпкам, а сам отправился в трюм, проведать Мишку и Котяру с близнецами, а заодно – всякой твари по паре, временно обитающих в утробе судна. Как-то оно само случилось, в Константинополе ещё, при пересадке на германский пароход, следующий в Южную Африку.

Груз… не знаю чего, но по контролируемому англами Суэцу они не пошли, и маршрут пролёг по самохудшему для моряков пути – вокруг Африки, через мыс Доброй Надежды. Ох, зря я не стал ждать и заторопил дядю Фиму… сто раз пожалел, и ведь времени на спешке ни разочка не выиграл!

То на то и вышло бы, только без самомучительства. И ладно бы сам, но Мишку и Котяру, страдающих в трюме – жалко.

Ну и там же – твари по паре, то бишь знакомые, знакомые знакомых… и нет, этих не уговаривал и не подавал пример, а просто – такие же бестолковые торопыги, как и я, встреченные в Константинополе, да прилипшие банным листом. Особенно когда узнали, што поплыву тем же пароходом.

Каждому дай совет – што брать в путешествие, да к кому обращаться, ежели вдруг што, да могу ли они подойти ко мне, ежели вдруг што. И вот я, как путешественник опытный и бывалый, над ними вроде как старший. Сам того ни разу не желая, не имея официальной власти, и уж точно – преференций!

Компания самая пёстрая: русские, греки, жиды, крымский татарин, обрусевший немец, поляк, ещё один поляк, но уже как бы – из выкрестов. Цели поездки тоже самые разные, объединяет нас только маршрут прибытия – португальский город Лоренсу-Маркиш.

Нырнул в трюм, и сразу – запахи! Рвотой пахнет, сцаниной и чем похуже – не всегда успевают дойти до нужника измученные качкой люди. В трюме она ощущается если и не сильней, то уж точно – тяжелей.

Духота эта сырая, какая-то подземельная, светящиеся крысиные глазки в самых неожиданных местах, злое попискивание и вечная опаска – закреплён ли груз? Не пойдёт ли гулять по трюму при очередном взбрыке пароходика?

Иду по коридору из ящиков, и сердце при каждом их шевелении ажно к горлышку самому подскакивает. Куда там драки один против толпы! Вот где ужас!

Пробрался через едко пахнущие химией ящики, через какие-то тюки с… а чорт его знает! Не зря германцы Африку огибают, и нет бы мне тоже подумать…

А вот и отгороженный для пассажиров участок трюма. Увы и ах, но «Анна-Мария» – пароход сугубо грузовой, берущий пассажиров только как дополнение к основному грузу, и условия – соответствующие.

Не подумал… корю себя, и знаю – долго ещё буду корить. Самоед, ети! Но может, хоть на пользу выйдет?

– Егор, – вяло поднял руку Мишка, сидящий на расстеленном прямо на полу матрасе, на котором навзничь лежала девочка лет восьми, – пришёл?

– Да, проведать. Как вы?

– Как видишь, – усмехнулся кривовато брат, гладя ребёнка по грязной голове, – А ты, я гляжу, бодрый?

– Тренировки, – жму плечами, и почему-то неловко. Отчего? От того, што меня не укачивает? Бред… но вот неловко же!

– Вот непременно! – истово пообещал Мишка, давя спазм, – Сразу!

Шторм стих внезапно, как и не было, и только лёгкое волнение гуляло по океану. Измученные качкой люди воспряли духом. Моряки принялись приводить в порядок пароход, а пассажиры – выбираться на верхнюю палубу, и дышать, дышать…

Сокаютники мои, перестав заблёвывать каюту, оказались милейшими людьми, благодарными за недавний уход. Рекомендательные письма, требования непременно навестить, обращаться при малейших затруднениях, если мы окажемся…

Штормовые эти впечатления со временем поутихнут, и благодарность большинства из них развеется подобно утреннему туману. Но здесь и сейчас они искренни, и я записываю адреса, беру рекомендательные письма, сам даю адрес Гиляровских.

А вдруг? Это всё-таки не Европа, а в диких сих местах пережитые совместно приключения сближают порой больше и быстрей, чем годы совместной учёбы!

Обогнули Капскую колонию, у берегов Наталя пережили минуты томительного волнения при встрече с британским военным кораблём, прошедшим своим путём, и вот он, Лоренсу-Маркиш, виднеется на горизонте. Кажется, будто само судно выдохнуло облегчённо – дошли!

Пассажиры спешно прихорашиваются по мере возможностей, желая показаться на берегу не распоследними вшивыми оборванцами. К душевым кабинам очереди, морская вода подаётся без лимита, и есть даже кокосовое мыло от капитанских щедрот.

Оттираю с себя качку, запахи рвоты, пережитые страхи и вертящиеся внутри головы мысли о собственной глупости. Рядом плещется Санька, в коридорчике регочут Мишка с Котярой, басовито ухают близнецы. Ждут!

Ополоснувшись довольно-таки затхлой пресной водой, выскакиваю в коридор, обмениваясь хлопками по плечам, и становлюсь вместе с Товией и Самуилом, поджидая братьев.

– Простите за нескромный вопрос, – останавливается рядом Луис-Мануэль-много-имён-марран и… да мне-то какая разница?! – в вашем роду иудеев не было?

– Нет, – вылетает у меня прежде, чем успеваю подумать, – я первый!

На берег мы сошли в числе первых, как привилегированные каютные пассажиры. Быстро пройдя весьма формально устроенную таможню с потными, вымотанными донельзя служащими, я сразу отправился на поиски извозчика, оставив Саньку дожидаться остальных из нашей компании. К превеликой моей досаде, почти все здешние возчики только головой мотали на предложение перевезти наш багаж к железной дороге.

– Нет, масса, – потея, и отвечая ломаной на смеси английского и португальского, стоял на своём пойманный мной кофейного цвета извозчик, одетый в европейские обноски и держащийся со странной смесью раболепия и самоуважения, – никак невозможно, масса!

Вздыхая, он косился, потел, и пытался очень деликатно высвободить вожжи из моих рук.

– Да где ж это видано?! – выпалил подошедший Мишка, хмуро глядя на негра и раздражённо кривя уголок губы.

Вжав круглую голову в плечи, возчик заморгал, опасливо глядя на брата. Из довольно-таки бессвязных ево объяснений стало понятно, что значительная часть здешних извозчиков, биндюжников и прочих, как бы они не назывались, ангажированы крупными компаниями для перевозки транзитных грузов в Преторию.

Оплата – более чем щедрая по здешним меркам, и он очень сочувствует массам, но вот никак…

– Масса, это не из физики? – озадачился гулким басом Самуил, дёргая просвещённого Саньку за рукав и делая умильное лицо, што для человека постороннего смотрелось гримасой маньяка. Брат начал объяснять, а я – торговаться с чернокожим, мучительно пытаясь подобрать наиболее простые, но одновременно – красочные слова.

… сдался он на пяти франках, отчего бережливый Мишка озверел. При этом на повозке разместился только наш багаж, нам же пришлось идти пешком, потея и раздражаясь. Даже голова по сторонам толком не вертится, хотя казалось бы – Африка!