Антон Текшин - Застрявший в Великой Пустыне

– Сам туда ныряй, понял?!

– А ты меня вытащишь, если что? – задал я резонный вопрос. – Сама же убедилась, что без посторонней помощи обратно не залезть. Или бросишь меня на съедение? Тогда подумай хорошенько, сможешь ли потом жить с этим, а? И голодному брату в глаза смотреть.

Маша не могла. Поэтому через несколько минут отправилась обратно на промысел. На этот раз мы продумали технику безопасности до мелочей, так что больше эксцессов не случилось. Ни в этот день, ни на следующий, когда волны уже плескалась почти под самым пандусом.

Больше всего нас пугала перспектива полного погружения, но, как и в случае с отливом, подъём воды стал постепенно замедляться, пока вовсе не застопорился, к нашему дикому облегчению. Хотя теперь монстру ничего не стоило вынырнуть к нам навстречу, чтобы снова побаловать себя деликатесом с другой планеты. Поэтому сушка мидий и выпаривание воды происходили исключительно на крыше сооружения. Монотонная работа знатно отупляла, а ещё от беспощадного солнечного света на открытых участках кожи стали вскакивать волдыри. Даже мой тропический загар не спасал.

Друг за дружкой потянулись серые будни, наполненные трудом и размышлениями о смысле жизни.

Мы кое-как обжили платформу, смастерив себе из хлама примитивные лежанки, но с каждым днём всё острее вставал вопрос «Что делать дальше?». Скудный рацион поддерживал нас на ногах, однако с каждым часом наши тела всё больше слабели. А мне всё сильнее хотелось плюнуть на эту обречённую борьбу и отдаться на милость волн. Хотя я прекрасно понимал, что в таком состоянии вряд ли куда доплыву. Если только до дна…

Шестой день заточения на первый взгляд не сильно отличался от остальных. Я спозаранку выполз наружу, чтобы справить нужду и замерить уровень воды, попутно жуя сушёного моллюска. Это уже практически вошло у нас в привычку, так как на каждого требовалось приличное количество времени. Поэтому мы все потихоньку превратились в жвачных животных.

Однако в этот раз ритуал пришлось прервать досрочно из-за новой детали в окружающем пейзаже. Осмыслив увиденное, я тут же выплюнул драгоценную еду и понёсся внутрь срочно будить Ксандиновых. Пусть тоже на это чудо взглянут – вдруг у меня уже галлюцинации начались?

Хотя вряд ли. Они обычно представляются чем-то красивым и недостижимым, а к нам приближался страшненький, кривовато скроенный кораблик. Будто его собирали криворукие бомжи на промышленной свалке.

И даже если это окажется аналог « Летучего голландца» с призраками вместо нормальной команды, я готов был заложить собственную душу, лишь бы попасть к нему на борт.

На самом деле это оказался не корабль, а самоходная баржа. Причём на вёсельной тяге.

Но свою ошибку я осознал, лишь оказавшись на борту этого ржавого корыта, скрипящего на все лады. Мокрый, побитый и лишённый верхней одежды. Бойтесь своих мечтаний!

Точные габариты судна мне никто не сообщил, но на первый взгляд оно было никак не меньше тридцати метров в длину и около десяти в ширину. Почти всю полезную площадь верхней палубы занимали кривоватые многоярусные надстройки, сделанные из чего попало: из древесины, металла и даже кусков пластика.

На одной из них возвышалось широкое бетонное кольцо, пародируя выхлопную трубу парохода. Никакого дыма оттуда, разумеется, не шло. Свободное пространство оставалось лишь вдоль бортов и в носовой части, укрытой грязным полотнищем. Эдакая «чилаут-зона» с видом на море, только вместо диванчиков – грязные циновки и кривовато сбитые деревянные лавки.

Туда нас и притащили, грубо бросив на дощатый настил.

Нужно отдать должное гостеприимству аборигенов, оказавшихся, к нашему облегчению, вполне обычными людьми, хоть и странновато одетыми. Уж очень мы боялись увидеть каких-нибудь щупальцеголовых пришельцев или прочую инопланетную экзотику. Каждая деталь на морской платформе указывала на то, что пользовались ею в прошлом такие же люди. Вполне возможно, что наши далёкие предки.

Местные мореплаватели ни секунды не сомневались, принимать ли чужаков на борт. Как только увидели нас, тут же выслали к платформе утлую лодчонку, вызвавшую у нас истеричный смех. Такая скорлупка водяному хищнику на один укус, как сухарик к пиву.

Но намерения у спасателей оказались весьма серьёзные, и наши робкие отнекивания они проигнорировали напрочь. А когда мы наотрез отказались спускаться, нам выдали жёстких тумаков и просто скинули с платформы вниз, прямо в воду, откуда потом же и выловили. Да так ловко, что даже беспомощный Костик не успел толком нахлебаться.

Внешне наши спасители выглядели под стать средству передвижения – будто сюда статистов со съёмок очередного «Безумного Макса» согнали. Кожаные куртки с металлическими клёпками и шипами, штаны из плотной ткани с заклёпками и наколенниками, а также странная обувь в виде помеси сапога с туристическим ботинком. Рейдеры Пустоши, да и только!

Разве что на головах вместо вполне ожидаемых шлемов с шипами – широкие азиатские шляпы из плетёной соломы. Да и оружие, которое я успел мельком разглядеть, уж больно подозрительно напоминало японские катаны. У меня на «лексусе» рычаги коробки передач и ручного тормоза как раз были выполнены в стиле рукоятей этих мечей. Да и в медиакультуре они частенько мелькают. Узнаваемые штуки.

Я как раз успел весело произнести: «Это что, пацаны, аниме?» – прежде чем этими самыми рукоятями мне пересчитали все рёбра. Не забыв и про копчик в качестве финального аккорда. Отлив всё сильнее обнажал опоры платформы, так что мне представилась прекрасная возможность почувствовать себя настоящим мастером спорта по прыжкам с трамплина. Мой полёт вниз вышел красивым на загляденье, а вот за брызги при погружении в воду судьи наверняка бы сняли штрафные баллы.

Всю апатию как рукой сняло. Даже чистый кофеин не может так сильно взбодрить.

Помимо упомянутых мечей некоторые аборигены могли похвастаться блочными арбалетами, а отдельные уникумы ходили с чем-то напоминающим внебрачного отпрыска сабли и копья. Как они этими оглоблями не цепляли всё вокруг в тесном пространстве палубы – загадка века.

Разговаривали все на каком-то гортанном, лающем наречии, которого мы, разумеется, ни хрена не понимали. Поэтому старались объясняться самыми примитивными жестами. Хотя отдельные слова, проскальзывающие в чужой речи, вызывали какие-то смутные ассоциации. Но времени на вдумчивые размышления мне никто не давал.

Оказавшись на борту баржи, я перепробовал все языки, какие припомнил, но так и не смог наладить контакт со смуглым человеком в помятом кафтане, который вызвался с нами общаться. Он что-то вопросительно рявкал и периодически показывал в сторону платформы. Остальные дикари предпочли рассесться по сторонам, шушукаясь вполголоса. Когда нас избавили от личных вещей и одежды, большинство потеряли к нам интерес, отправившись по своим делам. Чуть позже я заметил их за перетаскиванием толстых бухт из свёрнутых верёвок.