Алиса Атарова - Tempus

Благодаря этим мыслям он почти полностью вернулся к прежнему спокойному состоянию и уже не торопясь доехал до ворот парка Сент-Джеймс – это был большой и очень красивый парк, один из тех, куда пускали простых обывателей прогуляться. Большое вытянутое озеро посередине тянулось через весь парк, похожее на блюдо, а старые ивы низко нависали над ним, любуясь собой в водной глади. Вода рябила от легкого ветерка, раскачивая кроны деревьев, и свети солнце яркими лучами, парк бы заиграл прекрасными красками. В хорошую погоду Сент-Джеймс был полон представительных джентльменов в высоких цилиндрах и чопорных дам в пышных платьях, которые прогуливались рука об руку вдоль берега озера.

Кучер спешился у ворот, подавая руку Зонко, а затем миссис Спелл. Мистер Зонко обвел рукой парк с гордостью, словно самостоятельно насадил все ивы и дубы, а затем предложил миссис Спелл свой локоть. Парочка неторопливо направилась по дорожке мимо озера.

Мэтью горестно вздохнул – вновь ему неизвестно, сколько времени ждать этих двоих, а у него после завтрака маковой росинки во рту не было, кроме чая, отдававшего недружелюбием. Он осмотрелся, затем «припарковал» Искорку по соседству с остальными лошадьми и направил свои стопы искать обед. Очень скоро юноша наткнулся на лавочки уличных торговцев, предлагающих всякую снедь, и приобрел себе рыбу с чипсами 15 15 На самом деле Мэтью называл это блюдо « рыба с картошкой фри » на русский манер, но поскольку никто в Англии XIX века не подозревал о том, что такое картошка фри , то автор будет указывать это блюдо по-английски – fish-and-chips. , которая была очень популярной уличной закуской, а затем зашел в пивную за полпинты пива. Холодная жидкость приятно охлаждала его мысли, а горячая рыба помогала успокоить ворчащий желудок. Насытившись, он решил немного прогуляться у входа парка и посидеть на берегу озера – Зонко редко проводил время на воздухе, а потому в парках сам Мэтью бывал редко. Молодой человек устроился на молодой траве и прикрыл глаза, глядя, как движется по небу белая масса облаков. Посасывая потухшую трубку, он не заметил, как его сморил сон.

Проснулся он от того, что кто-то пихнул его ботинком в плечо, и тут же вскочил, словно ужаленный.

– Я заснул! – в ужасе воскликнул он, но тут же увидел, что толкнул его никто иной, как мистер Зонко.

– М-да, – подтвердил тот. Он выглядел недовольным, но видимо, настроение у него было хорошее, поэтому он махнул рукой, отпуская того подогнать коляску. Мэтью понял, что легко отделался, и решил не искушать судьбу дважды. Он пролетел мимо миссис Спелл, которая стояла чуть поодаль, глядя на водную гладь.

– Хорошо, что мы тебя сразу заметили, – сказал Зонко, когда они все сели в фаэтон и направились к чайному магазину, где они планировали выпить по чашке чая с пирожными, а затем отправиться ужинать.

– Извините, сэр, – повинился Мэтью. – Я совершенно не планировал засыпать.

Зонко открыл рот, явно собираясь сказать: «Еще бы ты планировал!» Но вовремя закрыл рот обратно – сегодня он был в компании дамы и не хотел терять лицо, собачась с прислугой. Эта прислуга и так позволяла себе спать в парке, какой позор! Мэтью в свою очередь с каким-то весельем подумал, что миссис Спелл решительно все равно – ее собственные слуги уж точно могли побороться за звание самых грубых и неотесанных во всем Лондоне.

Поэтому, несмотря на свои слова, он совершенно не чувствовал за собой никакой вины. Иногда ему, жителю XXI века, хотелось, чтобы Зонко поменялся с ним на день местами и сам торчал в коляске целый день без телефона, музыки и других развлечений, способных скрасить время, пока хозяин развлекается и свободен в своих перемещениях. В общем-то было совершенно неудивительно, почему все кучера столько пили и курили, а также имели страсть к картам – заниматься все равно было совершенно нечем. Но он быстро прогонял подобные мысли – мистер Зонко и так был слишком добрым хозяином, который ни разу не лишил его зарплаты и никогда не злился на него по-настоящему, а ведь поводов у него было много!

Они подъехали к небольшой уютной чайной в центре города. Это было прелестное заведение, созданное для того, чтобы дамы могли перемыть всем своим соседям косточки за чашечкой чая вдали от мужниных ушей. Мэтью эти заведения ненавидел – стоило ему увидеть выставленные на витрине пирожные, как перед глазами невольно вставало неприятное воспоминание из юности.

Тогда он ушел довольно далеко от дома Никсонов и попал в район получше, где был подобный чайный дом. Он, голодный и одетый в рванье мальчишка 14 лет, крепко сжимал в руках украденный кошелек и застыл перед витриной, глядя на прекрасные пирожные за стеклом и невольно сглатывая слюну. Ему до смерти хотелось зайти и купить одно такое и съесть его без того, чтобы с кем-то делиться или испытывать угрызения совести. Он почти чувствовал вкус крема из взбитых сливок и вишенки на вершине пирожного. Но кошелек, который он только то срезал у какой-то женщины, чьи руки были заняты коробками с покупками, был почти пуст, а значит он не мог потратить ничего на себя, поскольку холодало, а мистер Никсон снова запил, и у них дома не было ни дров, ни еды, да и этот пьяница снова будет орать на него, что он принес домой мало денег.

Пока он разглядывал пирожные, из чайной вышла продавщица в переднике, которая уперла руки в бока и с презрением уставилась на бродяжку сверху вниз.

– Проваливай отсюда, – грубо сказала она, – ты распугиваешь покупательниц.

– Я просто смотрел, – с обидой огрызнулся мальчик, – я и так собирался уходить.

Тогда он еще не был таким толстокожим, как сейчас, и его, нежного ребенка из XXI века, задевала подобная грубость от незнакомых взрослых. Но это был Лондон, полный оборванцев, с которыми никто не церемонился.

– Вот и катись! – посоветовала ему женщина, заходя обратно. Она придержала дверь, кинув на него еще один презрительный взгляд, и только когда он поплелся прочь, она захлопнула дверь.

С тех пор он не подходил к витринам чайных. И, конечно, никогда в них не был и не пробовал эти пирожные. Мэтью очнулся от воспоминаний и с грустью посмотрел на витрину – за ней была жизнь, доступная тем, кто никогда не работал и не имел для этого нужды. Эти женщины с тонкими пальцами изящно поднимали к губам чашки с чаем и смеялись, и витрина неожиданно показалась Мэтью непреодолимой преградой сословного разделения. А ведь всего сто лет спустя эти самые женщины, закатав рукава, будут трудиться в офисах и на заводах и требовать одинаковых прав с мужчинами. Но этих – этих никакие права не заботили, гораздо больше их умы занимали шляпки и сплетни.

– Мистер Смит? – неожиданно спросили его, потянув за рукав и вытянув его из омута мыслей. Он посмотрел вниз и увидел девочку, которая разносила заказы из чайной. В руках у нее была маленькая коробочка, которую она протянула молодому человеку, когда он утвердительно кивнул. – Вам просили передать, – она ткнула маленьким пальцем в стекло, за которым он увидел мистера Зонко и миссис Спелл. Вдова махнула рукой, полные губы под вуалью растянулись в улыбке, а потом она вновь повернулась к Зонко, словно ничего и не произошло. Ошарашенный Мэтью подрагивающими руками открыл коробочку – внутри на бумажной подставочке лежало прекрасное пирожное со взбитыми сливками и словно бы той же самой вишенкой, на которую он смотрел столько лет назад. Совершенно ошеломленный, он вновь уставился на витрину, но миссис Спелл больше не обращала на него внимания. Словно величайшее сокровище он аккуратно приподнял пирожное за бумажную салфетку и надкусил.