Елена Рудакова - Девятиэтажка

Тут взгляд Вадима зацепился за чайник на плите. Рывком он дотянулся свободной рукой до плиты и плеснул кипятком в туловище человека-крекера. Тот сразу же выпустил Вадима, все его отвратительные части тела захрустели, а центр туловища превратился во влажный хлебный комок. Крекер потерял человеческие очертания, сложился в неровный колобок, пытаясь закрыть раненную сердцевину, и укатился в тёмный коридор. Хруст ещё долго и глухо раздавался из коридора, всё удаляясь и удаляясь.

– Твою мать, – ошарашено повторил Вадим, оставшись на кухне в одиночестве.

На руке осталась пара царапин: ничего страшного, но дольше оставаться в этом сумасшедшем доме Вадим не собирался.

Вновь вооружившись тесаком для мяса и найденным в комоде старым, но мощным фонарём, Вадим вышел в мрачный коридор. Было бы логично из кухни попасть в прихожую, пройдя мимо ванной и туалета, но, разумеется, парень оказался в кромешной темноте без стен и ориентиров. Ускоряя шаг, Вадим приближался к тусклому свету лампочки Ильича, и вышел вновь на первый этаж с четырьмя подозрительно пронумерованными квартирами. Но теперь он появился со стороны другой стены.

– Это проекции или что? – Вадим стучал по бетонным стенам и не мог понять, как он появлялся из-за них.

Ещё раз взглянув на дверь 29, Вадима осенило, что это номер квартиры его бабушки с дедушкой в Ессентуках. И как он мог забыть? У парня появилось чувство, будто он провалил университетский тест, к которому готовился всю ночь…

В тёмном углу между квартирами 108 и 1569 раздался крекерный хруст. Печенье мощным потоком «лилось» с потолка, как будто извергаясь из лампочки Ильича. Внизу скапливалась кучка, и, не дожидаясь появления нового человека-крекера, Вадим забежал в квартиру 45334533.

Теперь он оказался в обычном коридоре в обычной двухкомнатной квартире, где проглядывались и комната, и кухня, а тьма больше не подступала со всех сторон. Дверь на площадку захлопнулась, и крекерный хруст остался за ней. Квартиру освещали лучи закатного солнца. Вадим выключил фонарь, но продолжил крепко сжимать тесак. Квартира с простым, но современным ремонтом была Вадиму незнакома, так что он быстро осмотрел помещение. На кухне – пусто, в ванной и туалете – никого, в гостиной– пустота, в спальне…

На диване сидел, скрестив ноги, парень с ноутбуком на коленях. Его короткие волосы были окрашены в вырвиглазно-яркий красный цвет, на ушах – массивные чёрные наушники. На растрёпанного, потного Вадима с огромным ножом в руке он не обратил ни капли внимания, а продолжил неторопливо кликать мышкой.

– Эй, алло! – Вадим сорвал наушники с головы парня, а тот совершенно спокойно посмотрел на него сонно-безразличными глазами.

– Вы кто? – спросил незнакомец.

– Это вы кто? – Вадим наставил тесак на парня.

– Эх-ох, – покачал тот головой, закрыл ноутбук и положил рядом с собой. – Новенький, чтолича?

– В каком смысле?

– Как сюда попал, уважаемый? – незнакомец закатал рукава фиолетовой в клетку рубашки и привёл в порядок красные волосы.

– Через дверь, блин, представляешь! За которой бегает херня из крекера! Ты работаешь на Попову?

– Так, расслабляемся, – незнакомец встал перед Вадимом, оказавшись на две головы ниже, то есть среднего человеческого роста. – Знаешь, монахи в буддийских монастырях контролируют пульс, контролируя дыхание. Давай: вдох-выдох, вдох-выдох… Кстати, я Хрущёв.

Незнакомец протянул руку, и Вадим на автомате ответил на крепкое рукопожатие.

– Хрущёв? – переспросил Вадим.

Незнакомец сложил пальцы и громко прохрустел каждым суставом. Потом хрустнул шеей, плечами, спиной и коленями, не отрывая пристального взгляда от Вадима.

– Вопрос отпал. Я Вадим. Ты кто, Хрущёв, и что здесь делаешь?

– Я здесь живу на секундочку. А вот как ты здесь очутился – загадка. На двери было «сорок пять, тридцать три, сорок пять, тридцать три»?

– Да. Ты работаешь на Попову? Что за хрень?

– Я советую тебе успокоиться, – Хрущёв снова глубоко вдохнул и выдохнул. – Вспомни, что ты мост от человека к сверхчеловеку и преодолей страхи и желания.

– Я спросил. Ты. Работаешь. На. Попову? – Вадим снова направил тесак в сторону Хрущёва. Раньше ему не доводилось угрожать людям: когда работаешь аналитиком в мелкой консалтинговой фирме, а вечера проводишь дома, редко встречаешься с настоящей опасностью. Разве что иногда устраиваешь её себе в постели… Но сегодня обстоятельства складывались исключительным образом.

– Я не знаю. Кто. Такая. Попова, – спокойно ответил Хрущёв, скрестив руки на груди. – Предлагаю выпить.

Они пришли в простую кухню с облупленным столом и потёртым коричневым угловым диваном, откуда открывался вид на плоский пейзаж вечернего города через пластиковые окна с щелями, забитыми утеплителем. Хрущёв извлёк из холодильника бутылку дешёвого виски и полупустую бутыль колы. Вадим брезгливо убрал грязную посуду со стола и положил салфетку перед собой.

– Я убирался, между прочим – хмыкнул Хрущёв.

Он разлил виски в гранёные стаканы, долил себе колы до краёв, отдал бутылку Вадиму. Тот, не глядя в стакан и не отрывая взгляда от странного вида из окна, налил себе на половину.

– Ты, главное, расслабься, – улыбнулся Хрущёв, отхлёбывая.

– Прекрати это повторять, – огрызнулся Вадим. – Просто объясни, где я и что происходит.

– Был у меня закадычный товарищ, с которым мы в Питере по притонам ходили. Эх, прошли времена… – Хрущёв мечтательно закатил глаза. – Так он говорил: любой непроработанный гештальт тебя достанет рано или поздно… Припоминается мне забавный случай. Собирался я ехать из Ленинграда, где давеча живал, в столицу нашей родины. Да вот незадача – закутили с вышеупомянутым знакомцем в одном чудном местечке. Барышни, выпивка, всё как полагается…

– Ты, блин, о чём вообще? – Вадим крепко сжал стакан в руке, желая вылить его на голову Хрущёва. – Какая связь с ситуацией, чувак? Что за гештальты?

– Обо всём по порядку. Мы дивно посидели в баре на Невском. Настолько дивно, что ноги меня не держали, как марксистско-ленинские идеи не держали Советский Союз в девяностых. Эх-ох, увлекался я давеча коммунизмом… Словом, вышел я из бара, дошёл до Московского вокзала, а зима стояла под минус тридцать. Я чувствую: зябко. Товарищ спрашивает: «Хрущёв, где твоя куртка?» Я – бац-бац-бац – себя щупаю, а куртки, правда, нет. Так быстро по Невскому я не припускался, что за полчаса до поезда успел обернуться от вокзала почти до Анечкиного моста и обратно…

– Ближе к телу, – перебил Вадим.

– Ты никуда не торопишься, поверь мне, – улыбнулся Хрущёв, подливая обоим виски. – Так вот, успел я на поезд вместе с достопамятной курткой. Приезжаю в Московию на утро, а через пару часов уже на работку топать. Эх-ох, думаю, придётся сразу катить на Речной вокзал. Отработал кое-как день в офисе, да потом отправился интеллигентно отдыхать к знакомцах, неподалёку живущим. Снова выпили, разумеется, да пошли гулять… А потом я оказался внутри.