Семён Афанасьев - Доктор. Книга 2

– Я что сказать-то хотел, – снова привлекаю их внимание. – Давайте поговорим, как взрослые мужики на серьёзную тему. – В этом месте они оба начинают улыбаться и переглядываться. – Ну, хотите, ещё раз ролик поглядим? Чтоб вы меня всерьёз воспринимали?

– Мда… Не надо. Считается, – кивает Кузнецов. Следом за ним кивает и Бахтин.

– Вот вы такие взрослые. Неглупые. Личности со стержнем. С одной стороны, – внимательно смотрю на них по очереди, добиваясь их внимания. – В одном месте, не буду уточнять где, говорили: человек должен быть чист перед Богом, Людьми и Законом. Это – в идеале. К сожалению, в нашем обществе иногда одно противоречит другому. Вы согласны?

И Бахтин, и Кузнецов с интересом кивают.

– Мне, к сожалению, просто пришлось выбирать. В неудачный момент, в условиях острой нехватки времени на взвешенное принятие решения. Выбрать: перед кем остаться чистым? Или перед чем. Перед Законом? Тогда мне надо было бежать оттуда и кричать «Караул! Полиция!» Не важно, что они за это время сделали бы с девчонкой.

Кажется, до Бахтина с Кузнецовым что-то начинает доходить. Их лица неуловимо начинают меняться.

Слава богу. Значит, ещё могу кое-что…

– А лично вы двое мне бы после этого руку подали? – обвожу взглядом их обоих. – Если б знали, что я там был – и вместо того, чтоб помочь девчонке, свинтил бы разыскивать органы охраны правопорядка? В соответствие с вашими, Олег Николаевич, регламентами?

Кузнецов кивает и как-то иначе начинает на меня смотреть. На лице Бахтина отражается нешуточная работа мысли.

– Или перед людьми? Так тогда надо было этим троим позволить всё, что они хотели? Или – других людей надо было слушать? Например, девочку? Которая вообще без сознания была?

Бахтин начинает барабанить пальцами по столу. Кузнецов с интересом продолжает изучающе смотреть на меня.

– Бог вообще субстанция абстрактная и эфемерная. Есть мнение, что он у каждого свой, – отпиваю из чашки с чаем. – Думаю, мои ссылки на Бога точно не найдут понимания ни в каком варианте. – С толикой удовлетворения отмечаю просветлевшие лица у обоих.

Кузнецов, кажется, вообще готов рассмеяться. И не делает этого только из-за правил приличия.

– Вот теперь вы мне скажите, двое взрослых мужчин. Шестнадцатилетнему пацану. Свои мысли я вам изложил.

Ещё раз обвожу их взглядом и после паузы продолжаю:

– Что мне надо было делать там, чтоб вы сейчас не морщились, не нервничали, не колебались и с внутренней гордостью приняли то, что становитесь на мою сторону, чего бы вам это ни стоило?

– Да не агитируй, – с досадой начинает смущаться Бахтин. – Я сам за «советскую власть». Правильно ты всё сделал… Наверное, это во мне беспокойство за собственную шкуру в подсознании бесится. Если честно.

– Мне проще, – поднимает подбородок Кузнецов. – В отличие от Олега, у меня нет пока жены-детей, я относительно свободен в выборе, выбирая риски. Но присоединяюсь: такого действия, чтоб мы все не нервничали, в твоей ситуации не было. Вернее, было: ты правильно её назвал – сбежать. Но на руки наши точно после этого мог бы не рассчитывать.

Бахтин обреченно кивает, соглашаясь.

– Ну, и чего тогда вы сейчас хотите? – улыбаюсь. – Предлагаю считать: если нужно выбирать из списка – перед Богом, перед Людьми или перед Законом – я лично слушаюсь совести. И, как говорится, Священного Писания. Хотя лично мне ближе Ветхий Завет, чем новый.

Кузнецов наливает всем троим морс из кувшина, отпивает из своего стакана и говорит:

– Молоток. Снимаю шляпу.

– Ну. Вербовка на пять, – в тон ему кивает Бахтин.

– Да бог с вами, я не оперирую такими понятиями… Я за социальную ответственность и за здоровые социальные рефлексы, – очень серьёзно говорю им обоим. – Защитить ребёнка от не понятно кого – в моей системе ценностей норма. Если норме препятствуют Закон либо аналогичное – я буду искать способы всё же соблюсти норму. А вы?

Кладу открытую ладонь на середину стола. Первым, абсолютно без паузы, её припечатывает Кузнецов. Его руку сверху накрывает лопатообразная ладонь Бахтина.

– Спасибо, – говорю, обращаясь к ним обоим. – Если это важно, то сегодняшний обед с вами обоими мне стоил больше нервов, чем этот ролик в спортгородке, – указываю на планшет Кузнецова. – Последний вопрос: за обед заплачу?

– Да сиди, бога ради, – отмахивается Кузнецов. – У нас запрещено даже в таком виде принимать скрытые подарки либо финансовые вливания. Даже деньги на представительские расходы специально выделяют. Представляешь, Бахтин?

– Оно логично, но разве это раньше на верхних уровнях – не того?.. не ага?.. – Бахтин делает движения руками, как будто плывёт брассом.

– Не-а, – отмахивается, доставая пластиковую банковскую карту Кузнецов. – В управлении было – вот там было. На негласный аппарат порой… Ладно, ты понял… А тут – как ни смешно, всё до копейки доходит.

Бахтин удивлённо качает головой и кричит в сторону проходящей по соседнему проходу официантки:

– Рассчитайте наш стол, пожалуйста!

Официантка отвечает, что будет через минуту.

– Кстати, – говорит Бахтин, подавая Кузнецову руку. – У меня в конце недели прибавление в семье ожидается – считай, что приглашен. Отказ не принимается.

Мы выходим из ресторана, сталкиваясь на выходе с двумя полицейскими в форме.

Бахтин идёт первым и подходит к двери раньше всех, открывая её; но полицейские идут навстречу, как будто не замечая его.

Не сбавляя шага, Бахтин выходит, цепляя одного из полицейских левым плечом, второго – правым локтем. Задетые полицейские, которых разворачивает массой и габаритами Бахтина, вскидываются:

– Эй, мужик! А ну иди сюда!

С явным любопытством на лице подтягивается Кузнецов, при этом показывая мне за своей спиной руками, чтоб я не лез.

– Вы сейчас с кем разговаривали, господин майор? – демонстративно заинтересованно спрашивает Бахтин.

– С тобой! Ты не видишь, куда прёшься?

– Мне казалось, по правилам, вначале дают дорогу выходящим из здания: иначе входящим не будет места, чтоб войти, – зачем-то продолжает валять дурака Бахтин.

Я это вижу, но не понимаю подоплёки.

Кузнецов просто смеётся за спиной Бахтина.

– А тебе, клоун, что, смешно? – вызверяется на Кузнецова второй полицейский с погонами подполковника.

– Почему мне должно быть грустно? – весело отвечает Кузнецов. – И потом, господин дважды майор, разве вам уставы не запрещают обращаться «на ты» к гражданам, находясь при исполнении дробь в форме?

– Шутишь? – багровеет подполковник. – Я тебе сейчас устрою вечер шутки! Документы достал быстро!

– Вначале предъявите свои, – не прекращает улыбаться Кузнецов, – судя по вашему темпераменту, вы считаете, что у вас прав больше? А я недавно слышал, что закон один для всех?