Наталья Мазуркевич - Семь бед – один адепт. Книга 1

– Он вам не поверил, – качаясь на стуле, сообщила Ани, облизывая ложку. Варенье ей неожиданно понравилось, хотя раньше она не питала такой слабости к человеческой еде. Да и необходимости в ней не испытывала.

– Это не важно. – Болериан свернул газету, так чтобы на видном месте оказалась заметка о ночном происшествии, и с некоторым укором поинтересовался: – Зачем было дарить монету официанту?

– Захотелось. – Девушка пожала плечами. – Это было смешно.

– Что ж. Но из-за этого «смешно» вас теперь ищут.

– Пусть. – Она отмахнулась от замечания собеседника, как от чего-то незначительного. – Все равно не найдут, как бы ни старались. Но ты ведешь себя, как Морьен, – пожаловалась девушка, переходя на «ты».

– Приму как комплимент, – усмехнулся жрец. – Мне позволено будет узнать, кто это?

– Один нудный приспешник, – фыркнула Ани, не желая вдаваться в подробности. – Ты с ним еще познакомишься, если рискнешь навлечь на себя мой гнев, – предупредила она и, почувствовав приближение дворецкого, чинно уселась на стуле, стерла со щеки след от варенья и положила руки на коленки в ожидании добавки.

Повар не подвел. Вместе с полной креманкой варенья перед Ани опустилась тарелка с ароматными, еще горячими сырниками.

– А кто приходил ночью? – прожевав, уточнила девушка и добавила в расчете на третьего слушателя: – Только глаза сомкнула, как в дверь забарабанили. Как теперь от кругов под глазами избавиться?.. – посетовала Ани с неподдельной мукой.

– Салон Леди Анальер прекрасно решит эту проблему, – хмыкнул хозяин дома. – Обязательно навестим его после завтрака, – пообещал мужчина. А Ани перехватила сочувственный взгляд слуги, которым тот наградил работодателя. – Маменька же выделила вам некоторую сумму на булавки, да, моя дорогая?

– Разумеется, – согласилась Ани, размышляя, то ли наказать слугу за дерзость, то ли похвалить за хватку.

Варенье, обиженное ее пренебрежением, скатилось с сырника и капнуло прямо в чашку.

– Ричард, ваши услуги здесь больше не нужны. Займитесь домом, – отослал слугу Болериан, отпивая из своей чашки. Отвар в ней успел остыть, и мужчине не понадобилось много времени, чтобы показалось донышко. – Поясните еще раз, дорогая племянница , правильно ли я вас понял: вы не хотите, чтобы посторонние знали о вашем истинном статусе?

– Верно. – Ани согласно кивнула и отставила блюдечко с недоеденным сырником подальше.

– И вы готовы забыть о полагающихся вам почестях?

– Скорее криках, – поморщилась собеседница. Ложечка громко звякнула, встретившись с фарфоровым бортиком чашки. – Люди отчего-то становятся такими шумными, стоит им понять, что их собеседник обладает хоть какой-то властью.

– Не могу с вами не согласиться, – хмыкнул Болериан, отодвигая и чашку, и блюдце, и выжидающе взглянул на собеседницу. – Варенье пришлось вам по вкусу?

– Определенно – да, – презрев условности, призналась в слабости Ани. Поднялась, в последний раз бросив взгляд на грязную от разводов варенья тарелку, и приказала: – За мной. Будут тебе деньги, раз уж вера твоя так слаба.

– Одна монета – и я ваш.

– Ты и так мой, – фыркнула девушка. – И должен лучше других это понимать.

Она ничего не сделала, но резерв жреца опустел наполовину. Мгновение – и сила хлынула обратно, заставляя своего будущего хозяина содрогнуться, неуверенно переступить с ноги на ногу, но устоять.

Ани шла, не обращая внимания ни на крики, ни на ругань, ни на размякшую, после прошедшего дождя, глину под ногами. Грязь к ней не цеплялась, а крики – будь то сторож кладбища, недовольный вторжением, или отставший Болериан – не находили в ней отклика. Она шла к цели. К древнему покосившемуся склепу на окраине погоста.

Здесь, как она знала, покоилось проклятое золото одного из основателей города. Правда, проклятое оно было лишь для смертных, поскольку давно и надежно было проиграно бывшим владельцем ей, Ани, в карты. Отчего-то шулер, сколотивший своей ловкостью и удачным браком целое состояние, решил, что и ее сможет обыграть. Он ставил на кон все, что имел, а Ани… Она ничего не ставила: ничего плохого для ожидавшего перерождения обманщика. Увы, выиграть у хозяйки Лабиринта без ее на то желания невозможно, каким бы искусным игроком смертный ни был при жизни.

– Здесь. – Девушка остановилась перед покосившимся склепом. Ничто не выдавало в окружавших его невысоких изваяниях цепных псов Лабиринта, но стоило Ани подойти ближе, как каменные морды дрогнули, по ним пробежала черная рябь, уничтожая оставленные временем метки, и стражи ожили, скидывая каменную корку. – Хороший мальчик, – похвалила Ани, почесывая одного из псов. Его напарник недовольно залаял и боднул товарища в попытке занять его место. – И ты хороший!

– Это?..

– Стражи моего богатства, – пояснила девушка, опускаясь на корточки. Обе ее руки тут же были заняты почесыванием между ушами. – Сохранили все, сберегли.

Стоически выдержав облизывание от низших, Ани поднялась на ноги. Одного взгляда хватило, чтобы утихомирить собак и заставить их усесться на прежние места.

– Без моего разрешения можете даже не пытаться приходить сюда, – предупредила девушка. – Чужака, посмевшего прикоснуться к моему золоту, они разорвут. Для перерождения ничего не останется.

– А случайного прохожего? – уточнил Болериан, припоминая о предупреждении сторожа не ходить в старую часть погоста.

– Напугают и уведут. – Ани пожала плечами и скрылась в склепе.

Болериан сделал было шаг вперед, но вынужден был отступить. Псы угрожающе зарычали, напоминая, что приглашения следовать за хозяйкой мужчина не получал.

Ани вернулась быстро. В темно-русых волосах девушки запуталась паутина, а на черном платье, какие любила носить Маргарита, выделялась осевшая пыль. Но главное – в руках Ани был зажат новенький, без следов какого-либо воздействия, туго набитый кошель.

– Держи. – Ани запустила добычей в слугу, и тот не стал ерничать – перехватил кошель в полете, чуть подбросил, отмечая немалый вес, раскрыл и присвистнул. В мешочке были не монеты – драгоценные камни, за любой из которых можно было безбедно жить в городе пару лет. – Обменяешь на монеты. Десять процентов – твои. Обманешь – умрешь, – предупредила девушка и, почесав на прощание собак, зашагала к выходу. Псы, стоило хозяйке отдалиться, вновь обратились в камень. Правда, теперь никто бы не подумал, что изваяниям больше пары дней.

Болериан нагнал Ани у выхода, где девушка внимательно слушала наставления одетого в рясу достаточно молодого мужчины. Судя по подвеске со знаком Кардалиса, служитель Пресветлого решил или расширить ряды паствы своего хозяина, или продать бедной девушке, покидавшей кладбище, какую-нибудь безделушку. В конце концов черное платье Ани можно было принять и за траурные одежды, а убитые горем люди – лучшая публика для шарлатанов.