Дмитрий Евдокимов - Игра на повышение

Я усилил натиск на Степана, заставив того отступить еще на пару шагов, после чего метнулся влево, сбил клинок Миколы в сторону резким батманом и попытался поразить его в корпус. Тот ушел из-под удара, отскочив назад, но я, спеша воспользоваться мгновениями свободы от других участников боя, прыгнул следом, отбил левой рукой попытку нанести мне режущий удар слева направо, затем сделал еще шаг вперед и ударил его эфесом шпаги в подбородок. Стена конюшни была уже у Миколы за спиной, потому увернуться он не сумел – стукнувшись затылком о стену, упал наземь. Тут бы и добить его хорошим ударом шпаги, да времени не хватило. Пришлось срочно разворачиваться к его товарищам, чтобы не быть заколотым в спину.

Несколько неприятных мгновений я отражал атаки сразу двух противников, да еще имея прямо за спиной пресловутую стену, за которой слышалось фырканье разбуженных шумом лошадей, после чего удалось подловить самого опасного из оппонентов на небольшой небрежности. В результате острие моего клинка оставило кровавый росчерк на лбу Степана, принеся мне такую необходимую передышку, ибо это вынудило отступить обоих монахов.

– В следующий раз подставь правую щеку! Для полноты картины! – воскликнул я, намекая на возможность заполучить шрамы на всех частях лица.

Степан молча провел рукавом по лбу, не столько вытерев, сколько размазав выступившую кровь, и полез левой рукой под рясу. Не нравится мне это, но стоять и гадать, чего он там извлечь хочет на свет божий, я не буду. Тем более что у меня тут недобитый должничок имеется.

Я метнулся влево, где успевший отползти к углу конюшни Микола уже поднялся на ноги и активно сплевывал кровь из разбитого рта, злобно поглядывая в мою сторону. Как же вытянулось от страха его лицо при виде приближающейся смерти в моем обличье! Шпагу-то он перед собой успел выставить, да только толку от этого не было никакого – не оклемался чернец от предыдущего нокдауна и к новой схватке готов не был. В следующее мгновение его клинок взмыл в воздух, а мой вошел в его тело, после чего я сбил его с ног плечом и отбежал примерно на то место, с которого начал этот бой.

Что там с Игнатом? Кажется, он немного в другой позе лежит, да и дышит вроде. Жив! Только бы геройствовать не решил, с этих головорезов станется – прикончат, если заподозрят, что очухался. С другой стороны – должны понимать, что сейчас только он меня здесь держит. Не честь дворянская, не жажда мести, а именно он! Пусть меня засмеют и тысячу раз обругают господа прагматики, но раненого Игната я на милость врагов не оставлю. Да, выход на улицу у меня за спиной, в каких-то десяти метрах, и вряд ли эти убийцы в рясах смогут догнать меня в городе. Да, я сам мог бы добежать до дома Григорянских и получить помощь, но в это самое время кто-то из врагов может тихонько прикончить моего беспомощного товарища. Так что – нет, не побегу, иначе до конца жизни себе не прощу этого малодушия.

Опустив шпагу к земле, я стоял и ждал неторопливо приближающихся чернецов. Сколько времени прошло с начала стычки? Неужели Лунгин еще не добрался до усадьбы Григорянских? Что так долго? Или мне только кажется, что минула целая вечность с момента ухода Архипа? Эх, помощь бы мне сейчас не помешала! Одно дело – тренироваться в фехтовании, и совсем другое – серьезный уличный бой со смертельным исходом. Подустал я, дышу, словно загнанная лошадь, сердце тарабанит в груди, пот по телу льется, а в венах бушует адреналин. И правая рука наливается тяжестью, что совсем уж нехорошо, потому как прилично фехтовать левой я так и не научился.

Вот и мои «заклятые друзья» из инквизиции подтянулись к месту новой баталии. Им тоже нелегко пришлось: дышат тяжело, отфыркиваются, один кровь с лица утирает, другой левой рукой зажимает рану на плече. Но все-таки их двое. Да еще вон у Степана в руке появился кинжал-дага с раскрытой ловушкой. Если память мне не изменяет, в нашем мире такая дага с двумя боковыми клинками, расходящимися в стороны от основного, называлась немецкой. Этакий трезубец получается в раскрытом виде, которым можно парировать удары и задерживать на мгновение вражеский клинок для проведения своей атаки. Говорят, что и сломать чужую шпагу можно, но это как-то сомнительно, крепление боковых клинков выглядит достаточно хлипко.

Степан провел несколько напористых атак, в которых его единственный оставшийся в строю товарищ пытался играть вторым номером. Результатом этого наступления стал мой отход на несколько метров, неприятное рассечение на правом предплечье от человека со шрамом на лице и легкий укол, пропущенный мною от второго монаха в левое бедро.

Через минуту дело усугубилось порезом на правом боку – это уже Степан постарался. Зато я достал безымянного монаха рубящим ударом по запястью, отчего бедолага выронил шпагу.

И тут помощь пришла, откуда я ее никак не ожидал. Поспешивший пойти вперед, чтобы отвлечь мое внимание от временно обезоруженного соратника, Степан внезапно оказался схвачен за лодыжку лежащим на земле Игнатом, запнулся и накренился вперед, так что мне оставалось только вытянуть руку со шпагой вперед, чтобы оборвать земной путь мерзавца – удар пришелся в район сердца.

Не мешкая ни мгновения, я повернулся к последнему врагу, с шипением и ругательствами вынужденного взять шпагу в левую руку. Однако, увидев смерть несомненно самого умелого из своих товарищей, он счел свои шансы на успех слишком ничтожными и бросился наутек. Тем более что в этот момент находился на пару шагов ближе меня к выходу со двора.

Но удача, похоже, окончательно отвернулась от представителей инквизиции, потому что в каком-то метре от ворот последний чернец оказался сбит с ног вбежавшим с улицы Григорянским.

Вслед за князем Василием во двор гостиницы ворвались еще по крайней мере два десятка вооруженных людей, половина которых была в форме Зеленодольского пехотного полка.

– Игнат, ты как? – спросил я у своего телохранителя. Тот в ответ только вяло махнул рукой. Мол, все нормально, жить буду.

– Миха! Миха!

Я обернулся на источник звука и обнаружил князя Григорянского, с выпученными глазами обозревающего боле битвы.

– Чего кричишь?

– Это все как? – он в удивлении развел руками.

Что ж, картина действительно была заслуживающей внимания. Хмурое морозное утро, лениво кружащиеся в воздухе снежинки, гостиничный двор, заваленный телами, и я, в окровавленной рубашке, со шпагой в руке, посреди всего этого безобразия.

– Чертов ты Князь Холод! – восхищенно воскликнул Григорянский. – Простые смертные не способны на это!

– Иди к черту, Григорянский! – бросил я сердито. – Ты бы еще дольше заставил себя ждать, нашел бы здесь мое хладное тело! Плохо бегаешь, Вася!