Максимилиан Жирнов - Небесный всадник

Все будет так, как мы хотим

На случай разных бед

У нас есть пулемет «Максим»

У них «Максима» нет!

(Хилэр Беллок)

Меня прилетели убивать. Сначала на боковом стекле вертолета появилась маленькая черная точка. Я даже подумал, что это мошка и попытался ее смахнуть, но тут же сообразил, что ко мне приближается смерть.

Точка понемногу росла. Искаженная триплексом, она превратилась в грязную, размытую галошу с полупрозрачным диском несущего ротора сверху и черточкой хвостовой балки позади. Я узнал силуэт «Хьюи» – ужаса вьетконговцев и надежду американских солдат, и вытянул ручку общего шага до максимума, набирая скорость. Впрочем, это бесполезно. Вертолет преследователей – этих грязных ублюдков, в полтора раза быстрее моего «Сикорского». Вскоре они настигнут меня и два шестиствольных пулемета оставят от старого трудяги разбросанные по техасской прерии листы высококачественного алюминия.

Если бы вокруг были горы или хотя бы лес, я бы смог, бросив вертолет, попытаться уйти пешком, прячась за камнями или под кронами деревьев. Но здесь, на поросшей чахлой травой и редкими кустами равнине, меня быстро найдут и… думать о том, что делает с хрупким человеческим телом очередь сверхскорострельного пулемета, совсем не хотелось.

Небо над горизонтом потемнело. Далеко впереди в утреннем небе сверкнули зарницы. Иссиня-черная туча, обрамленная гигантскими клубящимися башнями быстро, прямо на глазах, затягивала безоблачное небо. Если это не спасение, то, по крайней мере, шанс!

Я направил вертолет прямо в середину грозы – стихия не так страшна, как творение человеческих рук. Слепая природа может и пощадить, люди же всегда безжалостны. Это я знал по себе.

Машину подбросило, потом швырнуло вниз. Я едва удержал ее, с трудом справившись со смертоносным дыханием грозы. Вертолет преследователей зашел в атаку – от него потянулись огненные трассы. Они загибались к земле – нет, не попасть. Слишком далеко. И вдруг «Хьюи» понесся к земле и скрылся в поднятой ветром пыли. Его судьба меня уже не волновала.

Хлынул ливень. Поток воды ударил в ветровое стекло. Стало темно, как в безлунную ночь над вьетнамскими джунглями. Теперь я видел только светящиеся шкалы приборов. Когда же мое зрение чуть привыкло к чернильной мгле, проклятая молния залила все вокруг ослепительным светом так, что в глазах поплыли цветные круги.

Я поднялся повыше, направляя вертолет туда, где в тучах, как мне казалось, намечался просвет и тут же пожалел об этом. Поток воздуха закрутил машину, и шкала гирокомпаса превратилась в сплошное кольцо. Меня прижало к борту, потом рвануло из кресла так, что только ремни не дали мне разбить голову о приборную панель. Одновременно сверкнули десятки молний. Кажется, все. Прощай, жестокий мир, ты обошелся со мной слишком сурово.

Вдруг все стихло. Машина успокоилась. Лопасти винта резали спокойный воздух. Я по привычке вернул вертолет на курс и вытер со лба холодный пот. Главное – я жив и получил спасительную передышку.

Грозовая туча осталась позади. Ярко светило солнце, его лучи отражались от приборов и оставляли зайчики на черной обивке пустого сейчас кресла второго пилота. Пейзаж внизу казался одновременно и знакомым, и незнакомым, но что в нем изменилось, я никак не мог понять. Мысли вернули меня в теплый вчерашний вечер, когда все началось…

Пилотская кабина, в которую надо забираться по ступенькам через окно – что может быть «удобнее»? К сожалению, в те времена, когда проектировали мой «Сикорский-55», конструкторы не задумывались об эргономике. Делали, как карты лягут. В моем случае они сложились в высокую и неуклюжую машину, с виду похожую на беременную хомячиху с четырьмя смешными колесиками вместо лап и нелепо нахлобученным сверху трехлопастным ротором.

Впрочем, у любой медали есть две стороны. Старомодный, но неприхотливый поршневой двигатель «Сикорского» был куда экономичнее современных турбин, а обслуживать его мог я сам – ради этого, кроме пилотской лицензии, стоило получить диплом авиамеханика.

Год назад я вернулся из Вьетнама, где косил джунгли огнем вооруженного шестиствольными пулеметами «Хьюи» и наконец осуществил давнюю мечту: купил списанный армейский вертолет и заделался воздушным таксистом. Тогда же я позвонил домой в Портленд:

– Поздравляю тебя! – мама почти кричала в трубку. – Я так рада, что ты вернулся живой! Приезжай, пожалуйста, приезжай! Знаю, тебе тяжело, все напоминает о ней, но прошу тебя, навести меня. Тебе уже двадцать восемь! Неужели пяти лет на этой страшной войне мало, чтобы ее забыть?

– Мама… я приеду. Обязательно приеду. Как только смогу.

– Лучше бы ты построил дом и женился, – мама неожиданно сменила радостный тон на недовольное ворчание. – Впрочем, все равно поздравляю еще раз. Двадцать восемь лет, а все как маленький. Надеюсь, ты наиграешься, и я успею понянчить внуков.

Прости, мама, – и я нажал на рычаг.

Я едва сводил концы с концами, выполняя мелкие заказы армии и моряков. Мне приходилось проворачивать и сомнительные дела вроде контрабанды оружия или перевозки мексиканских иммигрантов, но никогда и не за какие деньги я не стал бы наркокурьером. Слишком многих моих братьев по оружию сгубила эта дрянь. Но в тот день мне не предлагали никакого криминала…

***

Я посадил вертолет на маленькую площадку возле городка Кингсвилл. Меня ждал заказчик – коммандер Гэри Стивенс. Несмотря на английскую фамилию, в тонких, изящных чертах его лица ясно угадывались испанские предки.

За широкой спиной Стивенса будто прятался от всего мира тщедушный человек в толстых очках-блюдцах. Пиджак незнакомца вышел из моды еще до войны в Корее, а манжетами длинных брюк он подметал асфальт.

Коммандер, как всегда невозмутимый, терпеливо следил за тем, как я выбираюсь в окно кабины и спускаюсь по ступенькам на землю.

– Добрый вечер, лейтенант, – Стивенс именовал меня исключительно званием. – Смотрю, вы так и оставили на борту своей летающей мельницы надпись «Армия США»? Вы ведь обновляли краску?

– Здравия желаю, сэр. А вы хотели бы, чтобы я расписал машину в цвета экспресса «Балтимор – Огайо»? Красный цвет с зеленой полосой? Увы, когда всем раздавали художественный вкус, я стоял в очереди за совсем другими талантами. К чему менять то, что и так неплохо выглядит? По крайней мере, для меня.

– Согласен, лейтенант. Открывайте багажник. Будем грузиться.

Я распахнул дверь в грузопассажирский отсек. Двое дюжих моряков, не напрягаясь, несли стандартный армейский ящик. «Самозарядные винтовки М1 Гаранд, пять штук. Первая дивизия морской пехоты, Гвадалканал» – прочитал я.