Олег Синицын - Лист Мебиуса. Часть вторая

– Во-первых, побеждают не числом, а умением, – улыбнулся путевой обходчик. – Вспомни графа Рымникского, князя Италийского, генералиссимуса Александра Суворова. Во-вторых, у тебя разве есть еще кандидатура?

– Есть, – ответил я, – кое-какие соображения. Не знаю только, согласится ли?

И я поведал Ивану Григорьевичу о сержанте автомобильных войск.

– Ну, не знаю, – задумался он. – Боец он, может быть, и неплохой окажется, да и не помешает нам лишний боец, но о существовании входов-выходов Листа Мебиуса лучше не знать больше никому…

– Почему?

– Потому что Лист Мебиуса, как энергия атома. Можно направить на мирные цели – электричество давать в города, а можно бомбу соорудить и эти города.… Смотря в чьих руках будет.

– Но ведь я же узнал. Случайно. Узнают и другие. Ничего сложного наткнуться на твой… портал.

– Вот именно, что сложно! – возразил Бойко. – Вышел ты из поезда и попал в портал случайно. Но ты бы никогда не увидел портала. Никогда! Знаешь, почему? Потому что увидеть его может лишь тот, кто испробует моей «бойковки».

– Ты серьезно? Ты думаешь, стоит выпить какого-то там самогона и наступит прозрение?

– Ни какого-нибудь, – опять возразил Иван Григорьевич. – «Бойковку» я делаю пятидесятипятиградусную, настаиваю на кедровых орешках и… добавляю порошок из корня «чернобоя». Корень этот использовали в своих снадобьях древние волхвы. На Руси языческой их почитали за колдунов и ясновидцев. С помощью «чернобоя» они видели то, что простым смертным не было дано. Я предполагаю, что они заглядывали в параллельные миры, с помощью черных дыр, порталов мгновенно перемещались в пространстве, а поэтому могли говорить о прошлом и будущем, как очевидцы. Возможно, им был знаком и эффект Листа Мебиуса, хотя описаний этого аномального явления я не нашел ни в каких источниках.

– Убедил, Григорьевич, – успокоил я Бойко. – Чем меньше будет знать людей об этой аномалии, тем лучше. Но мы сержанту можем сказать, что необходимо выручить нашего друга из банды сумасшедших неосталинистов, которые вообразили, что могут вернуть прошлое, а потому хватают направо и налево граждан и замучивают их до смерти, если те не признают себя «врагами народа». Только нам придется выйти из поезда и провести в 1953 году сколько-то часов. Вот это как ему объяснить?

– Пожалуй, можно сказать, что поезд остановили на ремонт на несколько часов, так как обходчики обнаружили дефект на колесах вагона. Сточились больше допустимой нормы выступы на колесах. Будет производиться замена. Все это делается на запасных путях и требует времени… И все-таки я сам должен поговорить с ним…

В дверь постучали. Я открыл ее и увидел демобилизованного сержанта:

– Слушай! Этот «пух» очнулся. Шум поднимает. Решай уже скорее, что с ним делать? Мне не нужны лишние проблемы.

Стремительно развивающиеся события быстро прояснили ситуацию в моей затуманенной алкоголем голове. В тамбуре было прохладно, за окном сгущались сумерки, и контуры деревьев, пробегающих мимо, становились неясными, расплывчатыми. Я достал полпачки «Астры». Жадно закурил помятую сигарету и принялся раскладывать все недавнее по полочкам.

Вспомнилось все, вплоть до прихода меня, Сашки и Платова на вокзал Сарапула. Веселые грузчики. Покупка билетов. «Спиджак» коричнево-бурого цвета. В него был одет Володя Платов! Значит, это он со мной едет? Постой, постой.… В вагон нас загрузили втроем. Кто же сразу вышел – Платов или Толсторюпин? Если остался Платов, то он, наверняка, в ресторане. У него деньги водятся, может себе позволить. А если – Толсторюпин? То тут два варианта: либо он уже сошел, забыв пиджак, который подарил ему Платов, либо бегает по поезду, вообразив себя «зайцем». Это у него становится навязчивой идеей! Надо найти… десять отличий. Провал в памяти и дежавю. Заболел затылок. Я провел рукой по затылку и увидел на руке спекшуюся кровь. Чем это меня так задели?

Надо найти Платова или… Толсторюпина! Докуренная сигарета полетела в банку.

-Зайди, сержант, поговорить надо, – сказал Бойко. – «Пух» подождет.

Автомобилист присел рядом с нами на нижнюю полку.

– Давай познакомимся, друг-товарищ. Меня зовут Иван Григорьевич.

– Иван Шуберт.

– Тезка, значит? Хорошо. Где служил-то? – поинтересовался Бойко, чтобы как-то начать разговор.

– Где служил? Спроси пустыню… – неопределенно ответил Шуберт. Я вдруг понял, что мы с ним так и не познакомились, хотя успели и подраться, и водки попить, и ППШ свистнуть.

– Иван, а я – Олег, – протянул я ему руку. Сержант пожал ее. Но беседа не клеилась. Было видно, что Шуберт не желает рассказывать о своей службе. Ситуацию поправила неожиданно появившаяся Шахерезада. Она держала в руках что-то завернутое в газету. Оценила обстановку и решительно выставила на стол бутылку «Столичной».

– Олег, тебе гостинец Любка из соседнего вагона прислала. Просит, чтобы ты сначала поправил здоровье, а потом пришел к ней в гости и поиграл на гитаре. Со мной, конечно. Я ей тебя не отдам, – засмеялась проводница.

– Ты прямо телепат, Закира Шихановна! Только я подумал, что не мешало бы нам тут взбрызнуть… Это сказка!

– Тебя целует темноглазка, – Шахерезада послала мне воздушный поцелуй и тут же опять тактично удалилась. Замечательная женщина! Мечта любого мужика!

– Здорово! – повеселел Иван Шуберт. Бойко кивнул в знак согласия. Незамедлительно по стаканам в подстаканниках и с чайными ложками была разлита водка. Выпили, закусили. Было чем – и сало оставалось, и овощи.

– Нельзя мне про службу рассказывать, подписку давал о неразглашении! – вдруг прорвало сержанта.

– Я так и думал, – вздохнул Бойко. – Афганистан. Ограниченный контингент войск.

– А откуда вы…? – не договорил удивленный Шуберт. Я тоже был удивлен. Нет, не тем, что Григорьевич догадался, к этому я привык, а тем, что сержант воевал в Афганистане. Мне же показалось, что автомобилисты, с которыми я сцепился, обыкновенные «срочники», тыловики.

– Там служат не только десантники, танкисты, мотострелки, – стал говорить Иван Шуберт. – Там и нашего брата водителя немало. Слыхали про караваны? Боеприпасы, продовольствие, медикаменты, воду, горючее, технику, артиллерию, пополнение, раненых – все это нужно по пустыне или по горным тропам доставлять. Мы и доставляли – из пункта А в пункт Б. На ЗИЛах. И самое страшное, знаете, что? Не бой, не взрывы, не пулеметные очереди. Это не часто случалось, но регулярно. Самое страшное в пути – тишина. Пустыня – и тишина. Горы – и тишина. День тишина, два тишина. Знаем все, «духи» где-то рядом, затаились, ждут подходящего момента. Сколько их? Группка с «калашами»? Обстреляют и убегут. Или целое соединение – с артиллерией, «стингерами», гранатометами?