Эленора Валкур - Следы на облаках. Том 2

Иллюстрация на обложке: Виктор Ветер

© Эленора Валкур, 2017

© Издание, оформление. Animedia Company, 2017

Утро действительно оказалось мудренее. Прежних бушующих эмоций и след простыл.

Наверно, целый час я искала по дому то, что могло бы пригодиться, чтобы нормально (ну, насколько это возможно в этих условиях!) помыться. Холодная вода и какой-никакой туалет здесь были, а вот о горячей воде и душе оставалось только мечтать.

В итоге я обнаружила старый пластмассовый таз. Мыло у меня было с собой из дома, а третья, практически пустая и самая маленькая, комнатка показалась вполне пригодной для моих целей.

Освежившаяся и довольная собой, как Робинзон, построивший себе хижину на необитаемом острове, я сделала яичницу на завтрак и с удовольствием её съела. Потом позвонила на работу – плевать на запреты моего тюремщика! Пришлось врать Маше, что я на очень важной встрече заграницей, поэтому и номер новый и приехать не могу. Пока помощница успокаивала меня сообщением о том, что первый номер моего журнала благополучно печатается по графику, я ещё какое-то время наслаждалась горячим чаем, но дальше стало сложнее. Через пару часов от скуки мне хотелось лезть на стенку. Я бы сходила к Ивану Васильевичу, но как это сделать, если Павел меня запер?

Стоп! Иван Васильевич… У него может быть запасной ключ! Я прильнула к общей для наших двух половин дома стенке и прислушалась. У Ивана Васильевича негромко работал телевизор. Я постучала по стене – никакой реакции. Постучала сильнее – Иван Васильевич убавил звук телевизора. Я стала колотить в стенку кулаком.

– Иван Васильевич! Иван Васильевич!

Снова прильнула ухом к стене – тишина. Может, испугался? Скажет, что за странных типов впустил? Но через несколько минут в запертую дверь робко постучали.

– Ольга, Павел, вы там? У вас всё в порядке?

– Иван Васильевич, – кинулась я к двери, – у вас есть запасной ключ? Меня Павел случайно запер и ушёл.

– Куда ушёл? – настороженно поинтересовался сосед.

– В магазин, – мгновенно придумала я. – Мы же с собой ничего не привезли.

– Правда? – с облегчением выдохнул он. – А я-то подумал… Так он же скоро вернётся.

– Да, конечно, но… у меня клаустрофобия… боюсь запертых пространств.

– Ой! А как же он вас запер и ушёл? – удивился Иван Васильевич.

– Он не специально, он машинально закрыл, наверно. А я сумки разбирала и не заметила. Так вы поможете? А то я уже начинаю задыхаться.

– Задыхаться? – испугался он.

– Да, это психосоматическая реакция…

– Чего?

– Ну, так врачи говорят, – поспешила объяснить я. – Когда я в запертом доме, то начинаю задыхаться.

– А-а-а-а… Я сейчас, Оленька, не волнуйтесь.

И за дверью протопали его шаги к выходу. Он отсутствовал недолго, и вскоре в замочной скважине снова повернулся ключ. Слава богу! Я на свободе!

– Спасибо вам, Иван Васильевич! – не удержалась, обняла старика и даже поцеловала. – Вы просто меня спасли!

– Рад, что удалось помочь, – смущённо пробубнил он себе под нос, – надо только повнимательней. Вот я с Павлом поговорю. Всё ему выскажу. Да разве ж так можно? Какая безответственность!

– Честно говоря, – мстительно сообщила я старику, – он так часто меня запирает. Я уже привыкла, просто… здесь всё такое незнакомое. Я испугалась.

– Вот негодяй! – осуждающе покачал головой Иван Васильевич. – А пойдёмте-ка, Оленька, ко мне. Я вас чаем напою с сушками. Хотите?

Комнатка, где обитал сосед, оказалась гораздо скромнее, чем наши «апартаменты», но вполне уютной. На окнах – старые, заштопанные заботливой рукой покойной жены занавески. На диванчике – цветастое покрывало из лоскутков. На столе – вышитая нежными кружевными незабудками скатерть.

Иван Васильевич поставил чайник на электрическую плитку с одной конфоркой и потянулся в навесной облупившийся шкафчик за чашками. Я высыпала сушки из пакета в плетёную вазочку.

Мы пили чай и неспешно беседовали. Я узнала много интересного о местных жителях. Ну, конечно, сплетни о прижимистых хитрых бабульках и о нерадивом и жадном главе администрации можно опустить. А вот интригующие подробности жизни коттеджного посёлка Марьин ручей были достойны внимания.

Я помню это сборище лицемеров и снобов ещё по институтским временам. Подумать только! И я могла стать одной из местных, если бы всё-таки вышла тогда замуж за этого козла Костю. Как представлю: я, домохозяйка с болонкой под мышкой, раздаю распоряжения насчёт дизайна интерьера или проверяю, достаточно ли ровно пострижен газон, – обхохочешься!

И что меня тогда дёрнуло притащиться к нему в офис? Сюрприз хотела сделать. И ещё какой сюрприз получился! До сих пор перед глазами картинка: он без штанов и секретарша его отца – длинноногая кукла с пятым размером и с интеллектом, как у гусеницы.

Что он только не говорил, как только не просил прощения. К чёрту! Собрала вещи и швырнула на стол ключи от новенькой «Вольво», которую он подарил мне всего неделю назад в качестве свадебного подарка. Помню, как шла пешком от шикарного трёхэтажного особняка до развилки, не оглядываясь. Села в автобус и уехала обратно в общагу, из которой Костя забрал меня год назад. А потом понеслось! Папаша Костин, Владимир Сергеевич Журавль, чего только не обещал сделать, если я не буду отменять свадьбу. Просто озолотить с ног до головы грозился. Потом, правда, начал угрожать всерьёз. Мол, всё оплачено, гости приглашены, свадьба через неделю. Мол, деловые партнёры приедут даже из-за границы, а тут такое унижение. Мол, если не соглашусь, он меня в порошок сотрёт. Сейчас вспоминаю об этом. Может, не стоило его тогда так решительно выставлять за дверь?

А с другой стороны, именно благодаря Владимиру Сергеевичу я научилась противостоять трудностям. Ведь он ещё два года травил меня хуже дикого кабана на охоте. В институте приходилось быть лучшей из лучших, чтобы не дать повод вышвырнуть меня на улицу.

Удивительно, но ребята-студенты помогали. Видимо, такое стадное сплочённое чувство против несправедливости. Они и в мэрию писали, жаловались на произвол, и в газеты. Не представляю, как мне удалось защитить диплом. Конечно, Нинка обижается. Она как раз в то время приехала в Новобержск поступать на свой исторический факультет. Но разве до неё мне было тогда?