Катэр Вэй - Теперь я стеллинг

Что и требовалось доказать… Оп-па. Полнейшая… Короче, пока я не выполню свой первый квест, не быть мне великим нагибастером. А квест не смогу выполнить, пока хотя бы частично не разберусь со своими возможностями… мдя, замкнутый цикл… ядрёна вошь…

Потыркавшись ещё для приличия, я смог-таки расшевелить «Систему» на одну плюшку:

Очки Жизни (ОЖ) – условная величина, показывающая, сколько ваше тело может вынести прежде, чем вы умрёте.

Внимание! ОЖ НЕ ОТРАЖАЕТ состояние Здоровья, для этого см. «Тело». Травмы, болезни и общая усталость СКАЗЫВАЮТСЯ на очках Здоровья или на их восстановлении, но НЕ СВЯЗАНЫ напрямую с этими очками.

Хм… а, если вот так…

– Тело!

Отказано, требуется предмет интерьера «Зеркало» или наличие соответствующей способности.

Кхм… ну, путаница, конечно, но я что-то начинаю смекать. Во многих японских РПГешках персонаж, оказываясь не важно где, не получает возможности сразу бежать и выносить Главбосса. Нет, его все способности и возможности появляются у него постепенно, по ходу сюжета или прокачки… так вот. Если я правильно понял, то у меня что-то вроде туториала… обучалки. Хотя, обучалка с грозящей «Окончательной смертью» звучит как-то зловеще…

Пока я занимался самокопанием (в прямом и переносном смысле), откуда-то с противоположной стороны раздались шаги. Я вздрогнул, после чего напрягся и приготовился к… чему угодно. Если моя интуиция права, то сейчас будет решаться моя судьба…

Невольно облизал губы, после чего обратил внимание на факт, что я дико хочу пить. А ещё больше – есть. А ещё… короче, я понял, что с этой тушкой (то есть, уже персонально со мной), обращались из рук вон плохо. И что-то мне говорит, что вонь такая не просто так появилась…

Наконец в мою комнату начали пробиваться первые лучи света, а в это время снаружи доносился шум открывающегося несмазанного, ржавого замка, а также гулкие мужские голоса. Один хриплый, усталый, я бы даже сказал, прокуренный; другой – уверенный, льдисто-холодный баритон, с приятными нотками в голосе. Речь различить не мог, но зато вполне улавливал интонации.

Наконец, замок сдался, и, скрипя петлями, распахнулась дверь. Невольно я зажмурился, когда по глазам ударил яркий свет. Немного придя в себя, всё же смог разобрать фразы, которыми обменивались эти двое:

– Милорд, какие тут могут быть кривотолки, когда и так известно, что каждый второй из них (если не вообще все) – ещё тот вор, душегубец и рьяный нарушитель порядка?

– Не тебе решать, тюремщик, кого миловать, а кого наказывать. Эй, полутварь, ты очухалась?

Медленно раскрыв глаза и привыкнув к свету, я смог разглядеть моих визави. При свете самого настоящего факела на меня смотрели двое: один – низенький и толстый человек с большим пузом, с уродливой, но выбритой физиономией, с нецелыми зубами и странными пятнами, одетый в коричневый балахон, который крепко обвязан на поясе, и второй – крепкий, статный мужчина с небольшой бородой и усами русого цвета, в добротном, крепком пластинчатом доспехе. Волосы у обоих коротко подстрижены, но если у первого они представляли собой некое подобие «кораллового рифа», с гладкой макушкой и негустыми краями, то у второго – короткие по всей голове, с чётко выраженной чёлкой.

Выглядели, как самые обычные люди, разве что первый – простолюдин-простолюдином, а второй – породистым аристократом. Факел, с которым они пришли, уже оказался установленным в специальном постаменте, давая яркий, но немного сумрачный свет. Пользуясь случаем, я осмотрелся, изучая обстановку. И у меня возникли новые рвотные позывы.

Вы когда-нибудь были в хлеву для скота? В настоящем, деревенском хлеву у нерадивого хозяина? Так вот, моя камера (а ничем иным это быть не могло), была очень похожа: камень, слегка прикрытый слоем соломы, поверх которого… находились отходы жизнедеятельности в несколько слоёв, и я не уверен, что мои. Рядком валялось несколько трупов крыс, которые давно издохли и их уже начал кто-то пожирать изнутри. И я, прикованный кандалами к стене, в грязной серой робе, чуть прикрывающей наготу, весь грязный, с виднеющимися по всему телу следами побоев, сижу в луже… в луже, я сказал!

И кстати, интересно: почему это полутварь?.. Так, Ванечка, не торопись, во имя хитропопого Айзена Сосуке. Для начала потянем время, изучим обстановку…

– Во… ды…

Губы сами собой прошептали нужное слово. Язык был точно не русский, но сейчас меня это мало волновало. Пить хотелось жутко, но ещё жутче хотелось вымыться… но, это потом, а пока думай, думай, Ванюша, анализируй входящую инфу, голова! Мы с тобой, хоть, уже и расставались разок, но во второй раз не охота!

Рыцарь (условно назовём его так) смерил меня грозным взглядом, от которого у меня что-то съёжилось внутри, после чего чуть заметно махнул Тюремщику; тот недовольно поморщился, но всё же вышел за дверь и, спустя пару мгновений, появился оттуда с небольшим корытом. Состроив гримасу на лице, он плюхнул это передо мной, после чего отошёл назад к двери.

Вода грязная, мерзко-ржавая, отвратительная… впрочем, подавив брезгливость, жажду я всё же утолил. Стараясь не обращать внимание на вкус, начал делать неспешные глотки лакая прямо из ёмкости. Судя по всему, делал я это как-то неправильно или имел слишком жалкий вид… потому что и Рыцарь, и Тюремщик синхронно скривили лица, выказывая брезгливое отвращение.

Так, думаем… Перво-наперво, я не человек. Ну, опять же, с их слов. Во-вторых, меня засунули за преступление (-ия?) прошлого владельца моей мясной оболочки. И судя по тому, что я могу видеть, моё нынешнее тело сильно напоминало подростка. Или…девушки.

Так, у меня же есть верное средство проверить, как говорится, испробовано на котятах и щенках! Аккуратно скосив взгляд вниз, в сосредоточие тряпок, старательно начал искать первичные половые признаки. Так, а где… что-нибудь?

Вероятно, я исчерпал лимит терпения этой парочки, потому, что толстячок внезапно оказался рядом со мной, и грубо схватив своими грязными пальцами пеня за подбородок, поднял мою голову вверх, чтобы я встретился глазами с милордом.

– Вижу, ты себя уже неплохо чувствуешь, полутварь. Видимо, не врали о вашем брате, когда говорили, что вы гораздо крепче человека…

Рыцарь продолжал стоять у входа, сверля меня стальным взглядом.

– Кто… вы?.. – наконец решился я подать голос, внутренне молясь всем Богам, чтобы мы были с ним незнакомы. Потому что светящаяся надпись, которая парила над этим рыцарем, как бы говорила об обратном.

Неизвестный(?) рыцарь(?)???

Над тюремщиком тоже имелась такая и она гласила:

Тюремщик?

Лицо рыцаря, до того бывшее жёстким, немного смягчилось, и он кивнул, видимо, соглашаясь со своими внутренними мыслями. Тюремщик тут же засуетился, на своей морде изобразив донельзя сальное выражение.