Безбашенный - Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене

Млять! Если бы кто только знал, как я ненавижу этих грёбаных греков! Не за то, что все места, где хоть немного мёдом намазано, они как осы обсели этими своими грёбаными колониями. И даже не за шовинизм ихний великоэллинский ко всем прочим варварам, одного из которых я периодически наблюдаю в зеркале. На это мне как раз глубоко насрать. Если я знаю совершенно точно, что на самом деле это я самый лучший, самый правильный и самый угодный богам, то какое мне дело до заведомо ошибочного мнения каких-то античных недоумков? Но вот за этот ихний уродский язык – поубивал бы гадов! Ну неужели их далёким предкам было так трудно говорить по-человечески? Ага, кирие элейсон, млять! Нет, отдельные-то знакомые слова в этой греческой тарабарщине встречаются, поскольку соответствующие наши как раз от этих греческих и происходят, но таковых до смешного мало. Хоть их и гораздо больше, чем в финикийском, будем уж объективны, но гораздо мньше, чем мне бы хотелось. И хотя сам этот греческий язык – вполне индоевропейский, изучать его мне всё же не в пример труднее, чем финикийский в Гадесе. Там-то ведь мне финикийские слова на турдетанский переводили, тоже не родной, но к тому моменту уже достаточно хорошо знакомый. А тут переводят на финикийский, которым я владею со скрипом. Я-то ведь надеялся, что Арунтий выделит мне переводчика из числа испанских греков, но такого у него не нашлось. Раб Ликаон, которого он мне для изучения греческого предоставил – не испанский ни разу, а местный, карфагенский грек, турдетанским языком не владеющий, и мне теперь приходится почти каждое греческое слово, если не повезло запомнить его с ходу, переводить мысленно как минимум дважды – сперва на финикийский, а с него уж, если только получится напрямую – на нормальный человеческий. Стыдно признаться, но даже мои собственные рабы – Укруф и Софониба – осваивают греческий куда успешнее меня самого. Они-то ведь тем финикийским владеют хорошо, и мои трудности им неведомы. Если бы не их помощь – мне бы пришлось вообще тяжко. Ну и за что мне, спрашивается, после этого любить греков? Ну, уроды, млять!

Зато теперь и Васькину понятно, что не хрен спешить с «успехами следствия», пока мы не овладели должным образом греческим. Кое-какие мероприятия наш испанский мент проводит, типа наблюдения за людьми Феронидов – того карфагенского купеческого клана, которому и продают Тарквинии свои заморские «зелья». Оно-то, конечно, последние две тысячи лет искусство слежки не стояло на месте, так что кое-какие новшества Хренио применяет да и картотекой какой-никакой помаленьку обрастает, но всё это – так, больше имитация бурной деятельности. Когда-нибудь пригодится наверняка, но вряд ли по нашей основной цели. Как Арунтий тщательно скрывает от посторонних источник своих особых «фирменных» товаров, так и Ферониды кого попало со своими покупателями не знакомят. И пускай в общем и целом главный секрет этих финикийских спекулянтов нам известен, рановато нам своё знание обнаруживать. Если конкретику выяснит тот же Ликаон – вряд ли он поделится ей с нами. Скорее уж, доведёт до хозяина сам в надежде получить от него за это свободу и, скорее всего, таки получит – не скупятся Тарквинии, когда оказанная им услуга того стоит. Что ему по сравнению с этим деньги, которые он получил бы от нас? Поэтому спешить мы не будем и обойдёмся в этом деле без хитрожопого грека. Велено ему учить нас греческому, вот и пускай учит, а остальное – мы и сами с усами.

Велия, заинтересованная в нашем успехе не меньше моего, помогает как только может, но нечасто ей это удаётся. Не то чтобы её отец препятствовал нашим встречам – ни в какое дальнее поместье меня не заслал, караул я несу, когда моя очередь, только в его мегарском особняке, даже не на стенах – но и не балует нас особо. То вздумает очередным ликбезом по местным африканским делам меня занять, то очередную «контрольную» по финикийскому, а теперь ещё и греческому, мне устроит, то изучение «матчасти» кораблей и метательных машин – того же «скорпиона», например. С одной стороны, это радует и обнадёживает – не возился бы он так со мной, если бы не имел на меня серьёзных видов, но с другой – и напрягает ведь весьма неслабо. Но в эти дни нам наконец-то выпала лафа – Арунтий разгрёбся с рутинными делами и решил отдохнуть на природе.

Античная Северная Африка лишь очень отдалённо напоминает опустыненную современную. Никаких песчаных барханов с верблюдами мы так и не увидели, а увидели богатейшие и идеально возделанные сельскохозяйственные угодья.

Тут и поля, тут и огороды, тут и сады, тут и пастбища. Ожидаемо выглядели только финиковые пальмы, а вот всё остальное слегка ошарашило. Вот тебе и Сахара! Знакомые по Испании оливковые плантации, виноградники, даже цитрусовое что-то и инжир, кажется – тут полностью не уверен, поскольку сами растения знаю плохо, а для плодов не сезон. Весна как-никак, до урожая далеко.

Судя по пашням, наш наниматель был совершенно прав, говоря о наращивании полей под зерновые – огромнейшие площади были уже вспаханы, и немало ещё пахалось – на волах, на мулах, кое-где даже на ишаках, и только пресловутые североафриканские одногорбые верблюды нам на глаза так ни разу и не попались – вообще ни единого. Нету их тут пока вообще и быть не должно, потому как появятся они в Тунисе только с арабами лет где-то через восемьсот с лишним. Да и нахрена они тут нужны, если вдуматься? Им в пустыне место, а не среди плантаций и полей… ага, Сахары, гы-гы!

А на горизонте виднелись поросшие лесом Атласские горы. В принципе-то, мы их уже видели с моря, ещё когда плыли к Карфагену вдоль африканского берега, но то были склоны, обращённые к морю, которым и полагается быть влажнее, поскольку они ежедневно увлажняются морским бризом. А теперь, отъехав от того морского побережья достаточно далеко, мы лицезрели уже и те склоны, на которые мало влиял морской бриз, но вот чего мы на них уж точно не лицезрели, так это заметной разницы в лесистости с теми приморскими склонами. Может, она и есть на самых южных хребтах, обращённых к равнинной части Сахары, но до них далеко, не один день пути, и, как я понимаю, они уже за пределами карфагенской территории. А здесь – абсолютно такой же ландшафт, как и тот, что мы наблюдали с моря. Жестколиственные вечнозелёные леса средиземноморского типа, насколько я помню из школьного курса физической географии.

К ним-то мы и направлялись, поскольку для «досточтимого» Арунтия отдых на природе – это именно на природе, а не на загородной вилле. На лошади проехаться, в том числе и «с ветерком», поохотиться на дикую живность, пикничок на подходящей полянке устроить да и просто отдохнуть от города и связанных с ним городских дел. Естественно, в сами-то горы он переться не собирался, далековато до них, да и какой смысл рисковать сломать шею на кручах? Его целью были предгорья, представлявшие собой холмистую саванну с небольшими островками леса. Постепенно – ну, по мере нашего приближения к ним – возделанные земли сменились пастбищами со стадами коров, отарами овец с козами и конскими табунами, численность которых поражала. И снова ни одного верблюда.