Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Книга 5

– Вот видишь. – Парис указал пальцем на происходящее. Вопреки законам мироздания, жидкость заполняла иероглифы неравномерно. А какие-то она и вовсе обтекала и, что удивительно, все струйки стремились к одному, самому нижнему иероглифу. – Довольно занимательное зрелище, не правда ли?

– И что значит этот символ? – спросил Хаджар, когда почти весь раствор собрался в одном из иероглифов, оставив в нескольких по паре каплей, а другие обойдя стороной.

– Видишь ли, – Парис явно был озадачен происходящим, – прямого перевода у нас нет. Сам камень удалось получить только после того, как караван, идущий из империи, провалился в зыбучие пески. Куда они его везли – даже не спрашивай, не знаю.

Хаджар догадывался куда, но говорить не стал.

– По сути, этот иероглиф может означать меч, может, саблю, может, войну, а может, музыку или танцы, или рыбалку. Может, колку деревьев, а может, и вообще – ничего.

– Тогда зачем ты меня сюда провел?

– Направленность мы определять по нему не умеем, а вот глубину… – Тут Парис слегка плутовато улыбнулся. – Смотри внимательно, Северянин, но то, как он сейчас засияет.

И Хаджар действительно увидел зрелище, подобного которому еще не встречал.

Казалось бы монолитный, камень вдруг стал похож на стеклянный сосуд с прозрачными стенками, содержащий внутри вихрь неведомой силы. Этот вихрь кружился и ярился, пытаясь пробиться наружу. Вот только у него это никак не получалось, но от выделяемой энергии сосуд начал сиять. С каждой секундой все сильнее и сильнее, пока Хаджару не пришлось зажмуриться.

А затем вновь пришла тьма.

– Ну, неплохо, – вынес свой вердикт Парис. – В империи этот уровень считался бы желтым.

– Желтым?

– Ну да. Есть несколько уровней таланта. Белый – самый простой. У подавляющего большинства именно такой. Потом серый – чуть лучше. Такие быстрее идут по пути развития. Затем желтый – твой. Дальше – оранжевый, синий и радужный. Говорят, те, кто обладает радужным талантом – гении, которых качает на руках само небо. По легендам, обладатель радужного таланта основал империю Дарнас и уже к девяти годам он достиг ступени Рыцаря духа, а к концу первого века стал бессмертным.

Рыцарь духа в девять лет…

– Но ты не отчаивайся. С желтым цветом таланта тебе будут рады в большинстве школ и сект империи.

Хаджар сперва не понял, что его так смутило в этой фразе.

– Ты сказал – будут?

– Я достаточно пожил на этом свете, Северянин. Я понимаю, куда и зачем ты идешь. И желаю тебе на твоем пути только успеха. Так уж вышло, что наши дороги пересеклись и какое-то время мы будем работать вместе, чтобы затем попрощаться. А я по жизни люблю оставлять позади друзей или хотя бы приятелей, а не врагов.

Парис широко улыбнулся, поставил чашу обратно и протянул Хаджару три квадратные изумрудные монетки с дырками посередине.

– Три изумрудные имперские монеты. Хватит, чтобы купить себе что-нибудь. Я советовал бы тебе посетить еженедельный аукцион торговцев, который начнется буквально через несколько часов. Твой друг успеет освободиться, и вы сходите вместе. Поверь мне, это зрелище вас сильно… изменит.

Три изумрудные имперские монеты… В Лидусе на такие деньги можно было себе целый замок построить! А Парис расстался с ними так же просто, как с мелочью.

– О, не думай, что это благотворительность. Отдел исследователей заботится о своих работниках. Считай это инвестицией в будущее сотрудничество. Каждый, кто выбирает синий амулет, получает такую сумму. А теперь – ступай. Дорогу к дому Сотни Монет тебе подскажет любой горожанин.

Покинув здание, Хаджар уселся на камни мостовой. Он крутил в пальцах монеты и думал о произошедшем с ним за последние неполные два месяца. Разумеется, большую часть времени он провел в жидкой тюрьме, но, покинув ее, остался все в той же клетке, пусть и более удобной и большой.

Синий обруч на руке лишь подтверждал сказанное. И эти монеты – подачка, не более. Наверняка их, погибни сегодня Хаджар, отдали бы Глену. Содержание заключенных… Правильно сказал Эйнен, они действительно сидели в тюрьме. И что хуже – быть рабом или заключенным – еще надо решить.

Спустя примерно полчаса из здания вышел и островитянин. Он слегка припадал на посох, а правая нога была забинтована.

– И кто тебя так? – спросил Хаджар, замечая следы от укола на ладони Эйнена и три монеты, заткнутые за пояс. Карманов на его одеждах не водилось.

– Гигантский жук-навозник, – процедил Эйнен. – И не смотри на меня так, варвар. Эта махина была величиной с лучший фрегат моего отца!

– Никогда таких не видел.

– Да ты и моря-то не видел.

– Я сейчас про жуков. – Хаджар еле сдерживался, чтобы не засмеяться.

Эйнен посмотрел на товарища исподлобья, а потом тоже заметил след от иглы Париса.

– Какой цвет? – только и спросил островитянин.

– Желтый, – ответил Хаджар.

Эйнен кивнул.

– Тоже, – сказал он, – но я не верю во все эти камни из неведомых стран. Слышал от путешественников, что их легко обмануть, и подобные прецеденты часто случаются в империи.

– Ничто не идеально, – пожал плечами Хаджар. – И вообще – ты в последнее время жутко разговорчив.

В глазах Эйнена почему-то сперва промелькнула искра обиды, но она быстро потухла и сменилась пониманием.

– Варвар, – только и сказал он, – на моей родине не принято попусту трепаться с чужими людьми. Под их масками могут скрываться демоны, которые вытащат через слишком болтливый язык душу.

Хаджар намек понял и не стал развивать тему.

Вместе, по памяти, они добрались сперва до барака “амулетных”. Из открытой двери все так же пробивался свет и слышались звуки веселья. Видимо, когда не выполняли задания отдела, обитатели строения пили и кутили. Снимали стресс.

Хаджар подозревал, что им с Эйненом подобрали самых слабых особей и следующие не будут такими же простыми противниками. А когда каждый день ходишь по грани между жизнью и смертью… Что же, Хаджар пить не собирался, но к глубоким медитациями, видимо, придется пристраститься.

Ориентируясь по бараку, они добрались и до причала. Выяснив у паромщика, что перебраться стоит целую монету, товарищи, переглянувшись, молча стянули с себя кафтаны и сиганули в реку.

Паромщик смотрел на них с легкой смесью отвращения и оторопи, но это мало кого волновало.

Переплыв реку, приятно освежаясь в ледяной воде, они вылезли прямо на набережную оживленного проспекта. Мокрые, лысые, босоногие и со свернутыми кафтанами, они сильно выделялись на фоне даже самой пестрой толпы.

Неудивительно, что дети показывали на них пальцами, взрослые провожали недовольными и осуждающими взглядами, а кто-то даже спешил отодвинуться. Не сразу им удалось найти того, кто согласился обмолвиться парой слов и указать направление к дому Сотни Монет.