Сергей Чехин - Я и моя суккуба

Наконец красотка села на свое место аккурат напротив нас и подняла кубок.

– За вас, мои дорогие. За истинных героев Иринора!

Признаюсь честно – не любитель вина и больше предпочитаю пиво, но клянусь святым «С++» – в бутылке плескалась чистейшая амброзия! Ничего вкуснее в жизни не пробовал – густое, сладкое, со сливочным привкусом и терпким пряным послевкусием – ликер высшей марки, а не вино. И крепости совсем не ощущалось, однако уже после первого кубка ноги набились ватой, а нижние веки словно пытались взять на абордаж верхние, вцепившись невидимыми кошками и натягивая канаты изо всех сил.

Оцепенение со скоростью потопа заполняло тело, разливалось по рукам, вжимало затылок в подголовник. Да, я изрядно вымотался, но опьянение выглядело… слишком уж быстрым. Подозрительно быстрым… Даже если учесть, что веса во мне кот наплакал, а употребляю обычно по очень крупным праздникам. Попытался выпрямиться и встряхнуться, чтобы скинуть с плеч оковы сна, но буквально приклеился к креслу. Нет, алкоголь так не действует – есть с чем сравнивать. Тут, скорее, наркоз, причем рассчитанный на парня покрупнее и повыносливей… Ох ты ж елки… Все поплыло, затянулось пеленой, дышал я, казалось, не чаще раза в минуту. Эрис склонилась надо мной, и в мутном мареве я разглядел ее улыбку.

И она мне совсем не понравилась.

***

Вжик-вжик…

Вжик-вжик…

Вжик-вжик…

Еле открыл слипшиеся глаза. Хотел протереть, дернулся, но запястье врезалось во что-то жесткое. Пригляделся – кожаный ремень. Когда зрение более-менее прояснилось, понял, что сижу в той же комнате на том же самом кресле, только связанный по рукам и ногам. Рядом сонно сопел Ермак, а Эрис точила мясницкий нож, примостив здоровенный клинок на коленку.

– Что за…

– Как самочувствие? – девушка посмотрелась в гладь металла как в зеркало и проверила остроту длинным ноготком. – Хорошо, что не переборщила с усыпляющим отваром. Обожаю мясо с тонкими нотками страха, а для этого придется резать на живую.

– Погоди… – я нахмурился. – Ты что, очередная квестовая каннибалка?

– Кто, прости? – хозяйка слизнула капельку крови с кончика пальца.

– Людоедка, – сердито бросил в ответ, точно не сидел в ожидании мучительной гибели, а отчитывал собеседницу за пролитый на балахон суп.

– Не осуждай… – она оскалилась и провела язычком по зубам. – В городе голод, каждый выживает как может. Одни ловят рыбу, другие – крыс, третьи – охочих до юных девиц мужиков.

– Серьезно?! – попытался всплеснуть руками. – Создать игру, в которую можно попасть через книгу, и не придумать ничего оригинальнее людоеда?! Да я назову с десяток рпгшек – и в каждой найдутся замаскированные любители человечины! Баян замшелый!

– По-моему, ты бредишь. – Эрис пересела на край стола и закинула ногу на ногу, отчего платье скатилось до самой задницы. – Но знаешь, так даже лучше… Предсмертный гнев придает мясу особый аромат.

– Да иди ты в пень, клише ходячее!

– Выбирай выражения, – голос звякнул сталью, а ледяной обух ножа ткнул под подбородок и приподнял голову. – Хамов я убиваю с особой жестокостью. Ты же не хочешь лишиться ногтей, прежде чем спущу тебе кровь?

Замолчал и глубоко вдохнул – ни одна беда не разрешается руганью, а вот множится на раз-два. Долго корпеть над проблемой не пришлось – спасти нас могла только Арграхира, но все накопленное моджо скукожилось в крохотную капельку на донышке фиала. С ходу придумал вариант его наполнить и не преминул им воспользоваться, ведь терять уже было нечего. Да, я скромный, забитый и неуверенный в общении с прекрасным полом (особенно, с настолько прекрасным), но жить захочешь – и не с такой задачкой справишься. Жаль, Ермолай в отрубе – уж у него-то язык растет откуда надо, но коль помощи ждать не от кого, значит придется помогать самому.

– Послушай, – как можно спокойнее произнес я. – Тут такое дело…

– М? – мурлыкнула людоедка.

– В общем, я – мальчик-колокольчик. Ни разу не динь-динь.

Эрис выгнула бровь и хохотнула.

– Вы, поборники, так странно болтаете. Один недавно весь вечер рассказывал о железных птицах, посохах, разящих громом, самоходных колесницах, зеркалах, что показывают весь мир. Даже жалко было его резать – такой занятный балагур… Но знаешь, о мальчике-колокольчике слышу впервые. Это что, какой-то народец, вроде эльфов? На эльфа ты похож, да, – она облизнулась и приподняла верхнюю губу, точно разозлившаяся собака, – но колокольчиков не вижу. Разве что бубенцы в панталонах.

Лишь после этих слов я осознал всю тяжесть ситуации. Кому-то из новичков наверняка удавалось раскусить секрет радушной хозяйки и выполнить задание, но многие умерли в этом самом кресле, обреченные на невообразимые для человеческого сознания муки. Здесь убивали не виртуальных персонажей, не полигональные модельки, а настоящих, живых людей – одних из тех, кто шли за хлебом, выносили мусор, сворачивали не туда, ошибались дверью и пропадали без следа и надежды на возвращение.

Кто знает, вдруг все это время их души, разумы или даже тела насильно удерживались в безымянных томиках или строчках кода? Магия переноса иссякала, волшебный (или же технологический портал) закрывался, и даже самые светлые умы планеты ничем не смогли бы помочь. И мои сверстники, земляки, соседи по подъезду или просто случайные прохожие – все те, кому бродящий по миру человек в черном предложил прочитать свою проклятую рукопись, – все они приходили сюда, соблазнившись легкой работенкой, чтобы раз и навсегда сгинуть в месте, для которого вряд ли когда-либо придумают подходящее название.

– Так что ты хотел сказать? – нож сверкнул прямо перед носом, обдав лицо холодным ветерком.

– В общем, я… – господи, как же сложно это произнести, пусть предо мной сидит просто набор графики и программного кода, – девственник.

– Ох… – Эрис отложила оружие и подперла острый подбородок кулаком. – С этого момента поподробнее.

Я сглотнул и отвел взгляд. Напротив всего лишь иллюзия, искусственный интеллект, цифровой морок – к тому же, собирающийся меня съесть, но если не выпадало случая открыться живому человеку, может, получится хотя бы программе? Не знаю, тянет ли перед смертью на задушевные разговоры или же, прельстившись милой оболочкой, всерьез решил достучаться до замененных скриптами чувств, но былая зажатость исчезла как туман поутру.

– Я… был очень толстым в детстве.

– Неужели? Никогда бы не подумала.

– Так и есть. Развод родителей, оскорбления в школе, депрессия… Я ел, потому что страдал, и страдал, потому что ел. К счастью, после шестнадцати опомнился и взялся за ум, но опоздал. Если раньше девушки игнорили из-за полноты, то теперь я нелюдим и отшельник. И лишь оказавшись в игре, начал более-менее связно говорить – ну, как сейчас. А раньше и двух слов сказать не мог – какая тут романтика.