Георгий Савицкий - Неприступный Севастополь. Стержень обороны

– Так, хорошо, молодцы! Справились на «отлично». А теперь даю вводную: отключилось электропитание приводов подачи снарядов и наведения орудий. Командир башни выведен из строя. Пеленг на цель – двести семьдесят градусов, дальность – сорок кабельтовых. Залпом из двух орудий первой башни – огонь! – В ладони Алексея снова щелкнул секундомер.

Часто командир батареи сам становился к орудию, и не только старшим расчета, но и наводчиком, а то и замковым. Или же помогал матросам-канонирам подавать тяжелые снаряды и заряды вручную. Ворочать стальные болванки под полтонны весом было делом не из легких. Но Алексей уяснил одну простую истину – увлечь подчиненных можно было только собственным примером. Артиллеристы видели это и не роптали, когда командир батареи «гонял» их не до седьмого, а до сотого пота. Они знали – в бою такой командир не подведет.

Командиры первой и второй орудийных башен лейтенант Александр Конякин и старший лейтенант Арсений Захаров и сами постоянно занимались с личным составом, добиваясь четкости действий комендоров, наводчиков, зарядной команды, замковых. Молодые офицеры почти все свое свободное время проводили здесь – как они выражались, «на железе». Такие же молодые политруки выпускали боевые листки, причем между первой и второй орудийными башнями батареи постоянно шло негласное соревнование – кто выпустит более едкий и сатирический боевой листок. И воообще – в коллективе бронебашенной батареи постоянно чувствовался добрый дух соперничества. Молодые здесь были практически все, а не любить огромные орудия, ту мощь, которая была им подвластна, было просто невозможно.

В предвоенные годы 35-я батарея постоянно проводила интенсивную боевую учебу большим количеством практических стрельб. В 1939–1940 годах только на зачетных стрельбах батарея выпустила двести двадцать снарядов. Но «попаданец-командир» Алексей в 1941 году умудрился перекрыть и этот показатель. А потом еще и добился масштабного ремонта с заменой изношенных сплошных стволов на новые – с внутренними быстросъемными лейнерами.

– Товарищ комбат, вас вызывают к коменданту береговой обороны Главной базы флота генерал-майору Моргунову, – сообщил дежурный по батарее.

– Сейчас еду. Распорядитесь насчет моей машины.

В кабинете, кроме генерал-майора береговой службы Петра Моргунова, которому подчинялись в том числе и все береговые батареи, находился и непосредственный начальник Алексея Лещенко – майор Радовский. Он был командиром 1-го артдивизиона береговой обороны.

Комендант береговой обороны встретил своего подчиненного неласково.

– Вы что себе позволяете, капитан?! Что за самоуправство?!

– Товарищ генерал-майор береговой службы, я лишь выполняю приказ наркома ВМФ Кузнецова от 16 декабря 1940 года о подготовке сухопутной обороны баз Черноморского флота. В том числе – и Главной базы – Севастополя, – отчеканил Алексей и подал коменданту бумагу. – Вот рапорт, в котором все изложено.

– Через голову вице-адмирала Октябрьского?.. – удивленно поглядел на подчиненного генерал-майор Моргунов.

– Никак нет, товарищ комендант Главной базы. Во время совещания с участием товарища Сталина, зам. наркома ВМФ и комфлота было определено, что моя Тридцать пятая батарея назначается лидерной по освоению новейшего вооружения. Поэтому настоятельно прошу, чтобы ее довооружили хотя бы четырьмя спаренными 37-миллиметровыми автоматами в открытых корабельных установках.

– На чье имя рапорт?..

– На имя народного комиссара промышленности. И возможно – в НКВД.

– Вот как – ни больше ни меньше?.. – На лице генерал-майора читалось желание «вывернуть мехом внутрь» строптивого подчиненного, который и так уже доставил немало «геморроя» – говоря далеким от сантиментов флотским языком.

– Петр Алексеевич, батарея капитана Лещенко – лучшая по результатам боевой подготовки, – заступился командир 1-го артдивизиона береговой обороны майор Радовский.

– И вот еще официальное письмо на имя инженера Опытного конструкторского бюро № 1 Серго Лаврентьевича Берия, – продолжил Алексей.

– Вот как… Не знал… – генерал-майор вопросительно посмотрел на командира батареи поверх листка рапорта.

– Ну как же, Серго Лаврентьевич, сын зампреда Совета народных комиссаров СССР, приезжал к нам еще в феврале и в марте этого года. Для наладки радиолокационной… и другой аппаратуры. Кстати, неплохой парень, компанейский и не «выделялся» своим положением, – доверительно сообщил Алексей.

– Ну раз так, то – хорошо. Давай рапорт, капитан, передам его дальше по инстанциям. Но смотри, у нас с четырнадцатого по восемнадцатое июня – большие учения, будет задействован весь Черноморский флот, за ходом учений будет наблюдать вице-адмирал Октябрьский. Готовятся, кстати, и артиллерийские стрельбы береговых батарей. Так что, капитан Лещенко, и ты тоже готовься, – сказал комендант Севастопольской военно-морской базы.

– Переживать нужно не за четырнадцатое – восемнадцатое, а за двадцать второе июня… – Алексей задумчиво обронил непонятную для генерал-майора Петра Моргунова фразу.

– Это ты о чем, капитан?

– Считаю, товарищ генерал-майор береговой службы, что готовым к отражению удара врага нужно быть готовым всегда.

– Что ж, похвально, капитан. Свободны.

– Есть!

Нежданно-негаданно ставший командиром батареи Алексей действительно познакомился с сыном Лаврентия Берии, когда тот приезжал во главе бригады инженеров для наладки электронного оборудования 35-й батареи. Серго Лаврентьевич был обычным парнем, без всякого лоска и вызова. Работал наравне со всеми, увлеченно.

Алексей быстро сдружился с молодым инженером, ненавязчиво дал несколько рекомендаций по решению тех или иных проблем в настройке радиоэлектроники. Серго Берия оценил знания и научную эрудицию командира батареи капитана Лещенко. Их сдружили общие интересы, знания и профессионализм.

На батарее молодые инженеры и ученые выполняли наладку первой отечественной радиолокационной станции управления артиллерийской стрельбой и одновременно обучали офицеров работать на новой сложной технике. Ведомство, к которому долгое время относился Лаврентий Павлович Берия, как раз курировало все научно-технические вопросы особой секретности: ракетостроение, создание реактивной авиации, отечественной электроники и радиотехники, а также советский атомный проект.

В помещении Центрального поста управления артиллерийской стрельбой в железобетонном массиве второй башни находилась отдельная комната. На массивной бронированной двери, запирающейся на кремальерный замок, установлена табличка: «Аппаратная. Посторонним вход воспрещен». Доступ сюда имели только командир батареи, его заместитель и еще трое офицеров боевого управления. Внутри тесной каморки на амортизационной платформе были установлены стойки и шкафы с аппаратурой и большими электронными лампами. А все вместе это являлось первой в СССР электронно-вычислительной машиной.