Артем Добровольский - Пансионат

Время было ночь, прекрасная летняя ночь, прохладная и ясная. Кремовая, как по циркулю луна висела рядом в небе, распугивая вокруг себя звезды. И были огоньки поменьше, чем луна, в великом множестве, и были они разноцветные, и были они со всех сторон, далеко и близко, и все это море светляков мерцало, дышало, гудело из глубин автомобильными клаксонами и стрекотало на поверхности вертолетами…

Игорь перевел дух. Нда. Бутафория, наверняка, этот Манхэттен, как и Катькина лужа, но все равно красиво. А вот интересно, если разбежаться и перепрыгнуть через бордюр – что будет? Назад выкинет? Или просто зависнешь в пространстве где-нибудь на уровне предпоследнего этажа, а ресторанный персонал потом баграми будет вытягивать?.. Хе-хе, попробовать, что ли?..

– Присаживайтесь, пожалуйста, за столик, – неожиданно прервал его раздумья ниоткуда взявшийся человек в черном костюме, видимо местный распорядитель.

– Спасибо, я лучше посижу в баре, – сконфузился Игорь, вдруг взглянув на себя со стороны глазами метра и увидев грязного, мятого, небритого, перемазанного кровью мужика. Этакого завсегдатая ресторанов с полтинником в кармане.

Метрдотель кивнул и исчез. Игорь подошел к стойке бара и забрался на высокий табурет. С улыбчивыми приветствиями бармен протянул ему барную карту. В разделе "Пиво" значилось следующее:

"Эбенштайнер" 0,5 1,750

"Закозловице" 0,5 1,800

"Мюллер Лайт" 0,5 1,850

"Фрау Брау" 0,5 1,900

"Голден Сильвер" 0,5 1,950

Что за прайсы такие?! – немало удивился про себя Игорь, но вслух, однако, ничего не сказал. – Рубль восемьдесят, рубль девяносто… ну или не рубль, а как они у них здесь… неважно. Да еще зачем-то на конце нули лишние пишут… странные они ребята, да. Но при этом хорошие: цены не ломят.

– Будьте добры два "Фрау Брау", – попросил он и положил на стойку свой чумазый полтинник. Мысль попробовать заплатить обычными деньгами даже не пришла ему в голову.

Бармен долго вертел полтинник в руках, словно не решаясь взять, затем все-таки взял. После чего наполнил из крана два высоких стакана и отсчитал сдачу. Первый стакан Игорь выпил тремя глотками; ополовинил второй и почувствовал, что жажда отступила. Затем, отставив пиво слегка в сторону, он разложил перед собой на стойке деньги, что дал ему бармен, и принялся внимательно их рассматривать. Валюта, не уступающая своей покупной способностью доллару, стоит того, чтобы на нее посмотреть.

Три бумажных десятки, три пятерки, одна единичка. Сорок шесть тугриков и куча мелочи. Десятки салатового цвета, пятерки синеватого, единички – рыжего. Наименования нет ни на одной, но зато обозначен номинал и есть водяные знаки – с этим все в порядке. С одной стороны купюры нарисовано яркое солнце, а с другой – закат, красный краешек этого же солнца, едва видимый из-за горизонта. Хм, интересная символика. Так, а что с монетами? Напоминают обычные – медные да никелевые, тоже без названия, с одним лишь номиналом. На аверсе выбит человеческий глаз – ага, понятно, слизали с доллара. А на реверсе… на реверсе тот же самый глаз, только закрытый. Хм, интересно, интересно. Но почему их так много, этих монет? Если сложить сорок шесть и всю эту мелочь, получится наверняка больше, чем полтинник. Не обсчитал ли себя этот добрый малый?

– Простите, – сказал Игорь, – кажется, вы дали мне слишком много сдачи.

– Почему вам так кажется, дорогой друг? – спросил бармен, не спускавший все это время с Игоря любопытных глаз.

– Ну как же. Вот смотрите. В одном… этом… содержится сто… этих… Правильно? – Немного помявшись, Игорь признался: -Честно говоря, я не знаю как называются эти ваши деньги. Видите ли, я в некотором роде не местный, да.

– Вы только что из Витланда? – с интересом спросил бармен, по-прежнему глядя на Игоря как на редкое животное.

– Простите, откуда?

– Из Витланда. Другими словами, из-за Забора. Вы ведь только что из-за Забора, не так ли?

– Ну… в некотором роде да, оттуда. Не сказать, правда, что только что, но…

– Давайте. Давайте сюда мои деньги, – перебил его бармен, кивком указывая на разложенные перед Игорем бумажки. Затем, не дожидаясь ответа, сам сгреб их в кучу, отнес к себе в кассу и вернулся оттуда с замызганным, уже знакомым Игорю полтинником: – И держите назад ваши.

– Почему? – искренне удивился Игорь. – Потому что грязные?

Бармен усмехнулся.

– Нет, дружок, не поэтому. Просто у меня есть правило не брать денег у несведущих. У любого нормального человека есть такое правило. Мне легче напоить тебя пивом за свой счет, чем взять с тебя хоть минуту. Хотя бы одну паршивую минуту.

– Взять с меня что??.. – изумился Игорь.

Бармен долго молчал, словно не хотел говорить. Потом тяжело взглянул на Игоря и просто сказал:

– Твои деньги – твоя жизнь. Мои деньги – моя жизнь. Здесь так. Не в переносном, не в лирическом смысле слова, а в прямом.

Игорь раскрыл было рот, но мужик в сердцах махнул на него рукой:

– Ты спрашивал как они называются. Вот это, – он ткнул пальцем в полтинник Игоря, – это дни. А вот это, – он вытащил из кармана монету, – это минуты. Когда ты проходил через Забор, тебя обналичили на весь остаток твоей жизни. И вот что я тебе скажу, дружок: береги эти бабки. Не трать почем зря. Расти их. Ибо в каждый божий момент жить тебе остается ровно столько, сколько денег у тебя за душой. А еще лучше, мой тебе совет, – дуй-ка ты отсюда назад в Витланд, пока не поздно. На Заборе с тебя твои бабки назад потребуют, плюс, наверное, комиссию кой-какую попросят – ты сколько здесь пробыл-то? Ну, это много не должно быть, я тебе в случае чего могу дать. У меня, знаешь, принцип такой: людям помогать. Сегодня я тебе помогу, завтра – ты мне… Ничего, что я на ты?.. Эй, дружок, что с тобой?!..

Если бы Игорь не был двадцатилетним бугаем, то он, вероятно, как пишут в качественной литературе, лишился бы чувств. Закатил бы глаза, схватился б за сердце, вскрикнул бы, попятился бы, рухнул бы на земь – много как могут внешне проявиться отчаянье и ужас человека, прочно попавшего в дрянную ситуацию и оценившего сколь прочно он в нее попал; но Игорь был двадцатилетним бугаем, поэтому он просто побледнел и спросил:

– Выходит, если кроме этого полтинника денег у меня нет, то и жить мне всего пятьдесят дней?

Бармен с улыбкой зажмурился, не спеша и с удовольствием закурил сигарету. Глядя на него, Игорь вдруг почувствовал некое рефлекторное облегчение: именно так выглядел дядька с красным спасательным кругом, что возник рядом с ним на осводовской лодке, когда шестилетним, не умеющим плавать мальчиком он вдруг начал тонуть в одном из подмосковных озер, а тётя Люся, с которою он пришел на пляж, в это время весело разговаривала на берегу с лицом кавказской национальности; именно так он и выглядел, спасатель и спаситель, – пыхтящая сигаретой улыбка, покровительственная и самодовольная от нетрудного подвига.