Андрей Лабин - Изнанка

Генка слушал тяжелого, прерывистого дыхание, доносившееся из шланга, и молил Бога, чтобы все получилось, чтобы Павел случайно не выпустил изо рта шланг, чтобы твари на пристани не мешали, чтобы телефон нашелся. Черные резиновые кольца постепенно раскручивались, распрямлялись у края трубы и погружались в ил. Время тянулось медленно. У Генки затекли ноги, он поднялся с корточек и уже стоя продолжил контролировать медленное скольжение шланга в своей руке. Через некоторое время он снова сел, прислонившись спиной к холодному полукругу бетону, закрыл глаза и стал считать секунды. Один, два, три…. Шланг медленно скользил в ладони, словно змея. Четыре, пять, шесть…. Из коллектора слышится нудная капель. Семь, восемь, девять…. Сердце гулко бьется в груди и отдается в висках. Десять, одиннадцать, двенадцать…. «Хоть бы все получилось». Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Только шумные, сиплые вдохи, выдохи. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… Вдох – выдох, вдох, выдох, доносятся, словно далекое эхо, с другого конца земли. Девятнадцать, двадцать, двадцать один…. Он прислушивается. Сигналом к всплытию должен послужить крик или какой-нибудь громкий звук Павла, но слышалось только его тяжелое дыхание. Вдох – выдох, вдох – выдох. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…. Дыхание становится все тяжелее, интервалы между вдохами увеличиваются. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…. От волнения взмокли ладони. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…. Он оттолкнулся от стены и встал, перешел к другому краю. Затекшие икры покалывает иголками. Тридцать один, тридцать два, тридцать три…. Он поприседал, подергал ногами. Привалился боком на трубу. Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть…. Время тянется, как капли расплавленного битума. Шланг медленно скользил в ладонях. Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять….

Сзади что-то мягкое ткнулось Генке в спину. Сердце екнуло, затем забилось в бешеном ритме. Медленно, очень медленно, не меняя позы, Генка повернул голову и скосил глаза. Страх горячими волнами растекался по телу, словно густой кисель. Он не сразу различил в полумраке коллектора приземистое существо на четырех лапах с массивной головой. Долго бы гадал, что за тварь к нему пожаловала, если бы она не издала булькающий, задыхающийся звук, словно в горле застрял язык. Он впервые видел так близко это мерзкое создание, которое Павел с легкой руки обозвал земным словом «свинья». Генка медленно развернулся, пропуская свет. Блеклый день проник в коллектор, темное пятно приобрело форму и цвет.

Существо с интересом смотрело на Генку оплывшими, широко раскрытыми маленькими слезливыми глазками с розовыми подводками у век. У Муханова от страха перехватило дыхание, он перестал замечать шланг, скользящий в руке, забыл про Павла и зачем вообще сюда пришел. Сердце бухало молотом и казалось вот, вот выскочит из груди. Существо потянулось к нему мордой, пробуя воздух сросшимся из двух пазух отростком.

С домашней свиньей сходство твари было не велико, лишь массивная голова, с жирным подбородком скрывающим короткую шею, перетекающим в одутловатое туловище. Генка обратил внимание, что маленькие водянистые глазки часто моргают, и, скорее всего, плохо видят. Вытянутый нарост на морде делился желобом на две части и напоминал двустволку. Разъединенные на конце, они шевелились, двигались в разные стороны, и с шумом втягивали воздух.

Существо было лысым, лишь длинные редкие жесткие волоски торчали из серой с крупными грязно-розовыми пятнами туши. Тело под тонкой сухой кожей, казалось, нежным и в тоже время омерзительным. Тварь сделала шаг вперед на вывернутых, словно переломанных и не правильно сросшихся коротких лапах. Вопреки ожиданию, и подспудной ассоциации со свиньей Генка не услышал стука копытца о бетон. Уродливые лапы заканчивались «подушкой» в форме блина. Выдавленные мягкие ткани бугристым кольцом окаймляли конечность. Генка инстинктивно отклонился назад. Ужас и отвращение клокотали внутри.

С чавкающим звуком тварь широко разинула пасть. Генка весь сжался готовый почувствовать на себе острые зубы. Вместо этого беззубые челюсти разомкнулись, и из смердящей слюнявой пасти стало вытягиваться нечто гибкое и червеобразное. Присмотревшись, Генка с содроганием узнал тот самый хобот, которым свиньи высасывали коконы на улице, возле ржавого светофора. Во все глаза смотрел на питающий орган, он удлинялся, выворачивался, словно чулок.

По всей видимости, подслеповатая тварь приняла его в темном за фантом. Генка пульсировал едва заметной, голубоватой аурой. Инстинктивно он отклонялся от мерзкого хобота, насколько позволяла труба. Повторил форму круглого коллектора, «растекшись» по бетону. Отросток все удлинялся, уже вытянулся на полметра, и все продолжал выворачиваться. В какой-то момент он изогнулся и ткнулся Генке в колено. Муханов пискнул, не от боли, а от неожиданности и омерзения. Касание было упругим и мягким. Ужас вспыхнул ослепляющим пламенем. Он отбросил шланг, который все еще удерживал в руке, подобрал с пола ятаган Павла, и неуклюже по девчачьи ткнул тварь в жирную шею. Он ожидал, что свинья взвизгнет и умчится прочь, но она даже не обратила на укол внимания. Сжигаемый страхом и отвращением Генка встал на колени, чтобы размахнуться и прежде чем всадить метал в мягкую плоть, зажмурил глаза. Руки, сжимающие холодную рукоятку, поднимались и опускались. Он слышал хруст и хлюпающие звук, но несмел поднять век.

Ощущение походили на те, когда он из пневматической винтовки ради шутки стрельнул не целясь, по кустам где чирикали воробьи. Даже не думал, что сможет попасть. Стая, напуганная хлопком, вспорхнула и улетела. Одна птица, забилась в ветвях, упала на асфальт. Воробей дергался и трепыхался в предсмертных конвульсиях, а Генка как зачарованный смотрел на маленькое коричневое тельце птахи и внутренне ужасался от содеянного.

Генка боялся увидеть гадкую кровавую предсмертную «пляску». Он не вынесет пытки и его вывернет наизнанку, уже не будет ненавидеть, а будет жалеть и содрогаться. Он все ждал, когда свинья затихнет. Когда, наконец, замолкнет. Скорее бы. Удар еще удар.

Ятаган с лязгом стукнулся о бетон и отскочил. Сам, не желая того, Генка открыл глаза. Искромсанное существо, переваливаясь из стороны в сторону, подволакивая задние лапы, медленно тащило жирное тело прочь, оставляя на бетоне черный след крови. Муханов в шоке наблюдал за кошмарной сценой и был благодарен то ли судьбе, то ли самой твари, что она избавила его от мук совести и жгучей жалости за дело рук своих. Он смотрел, как она шаг за шагом растворяется в темноте коллектора и скоро исчезла. Прерывистое ритмичное шуршание слилось с капелью и лишь черная, размазанная полоса по дну трубы напоминала о драме.