Владимир Корн - Ученик ученика

Напряжение стало почти осязаемым. Я немного согнул ноги в коленях, так получится быстрее отреагировать на любое его движение. Ну и расслабился, насколько получилось, тоже для этой цели.

За моей спиной щелкнула тетива, и чуть ниже шляпы главаря, точно в середине его лба, вырос пестрый цветок – стрела севелугов. Надо же, вот это луки, стрела пробила голову насквозь.

Главарь начался заваливаться с коня в противоположную от меня сторону, и именно с той стороны раздался пистолетный выстрел. Видимо, уже в предсмертной агонии он нажал на спусковой крючок. И этот выстрел предназначался мне.

«Кирст, я твой должник», – пронеслось у меня в голове, когда я прыжком оказался за оставшейся без седока лошадью. Потому что ни за что у меня бы не получилось так, как в случае с бароном в том лесу, где Милана встретила своего дядю-герцога. Не получилось бы потому, что тогда я видел, как барон направляет в меня свой пистолет, который до этого держал стволом вверх.

Сейчас все было по-другому. Пистолет я увидел бы одновременно с выстрелом, потому что всадник прятал оружие за корпусом своего коня. Такое ведь и к ножам относится, когда лезвие скрыто за ногой, спиной, наложенной сверху ладонью другой руки, среагировать на удар практически невозможно. Ладно, зачем объяснять вещи, которые и без меня все знают.

Забухали частые выстрелы, к которым добавились звуки вонзающейся в плоть стали. Когда я появился из-за лошади, в правой руке у меня была шпага, а в левой пистолет. Цель нашлась сразу же – один из наших гостей, сидевший на аргхале. Расстояние было минимальным, чуть дальше выпада шпагой, так что промахнуться мне не удалось. Всадник выронил палаш и зарылся головой в лошадиную гриву.

Больше повоевать мне не пришлось, потому что к этому времени все уже было закончено. Мы одержали победу, заплатив за нее жизнями двух человек. Одним из них был Чемир. Когда я подошел к нему, он еще дышал. Скрючившись, он лежал на земле, прижав обе руки к животу. Нижняя губа его была закушена, и все равно он не мог сдержать стонов. Рана смертельная, и, для того чтобы понять это, не нужно быть Пироговым. Пуля такого калибра, сделанная из мягкого свинца, разворотила ему все внутренности, разорвав на своем пути одну из артерий.

Конечно, милосерднее всего было бы помочь ему уйти на тот свет. Чемир жил еще час, постоянно требуя помочь ему в этом, то прося, то угрожая проклятиями, то умоляя сквозь слезы. И ни у кого из нас не хватило на это духу, даже у Горднера, который стоял вместе со всеми, держась за плечо и зажимая рукой открывшуюся рану.

Вторым погибшим был Оседор. Сабельным ударом ему разворотило лицо. Оседор оказался последним из тех, кто присоединился к нам в Эйсендере. Было у нас и двое раненых, к счастью, их раны оказались не опасными для жизни. Погибших мы закопали в одной могиле, под дубом, одиноко стоявшим посреди поляны.

Кирст собрался уже уезжать, держа в поводу двух черных аргхалов, когда я подвел к нему третьего. Он отрицательно покачал головой, что-то сказав на родном языке. Затем добавил уже на общеимперском: «Дроган сам нашел себе хозяина». Уже отъехав на порядочное расстояние, крикнул: «Береги его!»

Я долго смотрел севелугу вслед, прижимаясь щекой к морде Дрогана. Имя моего коня означало «ворон».

В Мулое я расстался с Горднером. Как он и обещал, наградой мне пусть и не за долгий но, наверное, все же безупречный труд стал красивый банковский вексель на предъявителя. И сумма, проставленная в нем, тоже выглядела достаточно красиво.

Нет, богачом в одночасье я не стал, и все же капитал у меня появился весьма солидный. Имевшиеся у меня деньги – подарок Жюстина – я перевел на другой вексель, благоразумно решив, что десяти монет будет вполне достаточно, чтобы добраться до места. Оба векселя я вложил в заблаговременно приобретенный кожаный тубус. Продавец сего девайса многократно заверил меня, что оный совершенно водонепроницаем. Для этого необходимо выполнить ряд весьма необременительных условий. В частности, не бросать тубус в воду, не держать его под дождем, и еще крайне желательно обернуть в пару слоев хорошо просмоленной парусины. Ну что ж, это в моих интересах, решил я.

Вряд ли мне этих денег хватит на приличную свадьбу, моя любимая не рыбачка и не белошвейка, а вот вполне приличный подарок для невесты я позволить себе смогу. Или возможны варианты.

Избавиться от Корнета удалось на удивление легко, особенно после того, как покупатель узнал, откуда тот родом. Севелугов здесь знали, и то, что Корнет вырос в их степях, оказалось лучшим сертификатом качества. Покупатель, немолодой егерский офицер, даже не стал торговаться.

Горднер сказал, что задержится в Мулое не менее чем на две-три недели, затем отправится в Дрондер. И если мне придет в голову желание встретиться с ним, то такое вполне реально.

Нет, господин барон Эрих Горднер, это вряд ли. И человек ты хороший, и как учитель просто бесподобен, но хватит мне уже приключений, по горло сыт. Отныне у меня совсем другие жизненные планы. Вот разве что посидеть за бутылочкой-другой доброго вина и вспомнить былое – это да, это можно.

Перед самым моим отъездом мы встретились снова. Горднер напомнил мне об одном разговоре, состоявшемся еще тогда, когда мы довольно много времени потеряли в одной забытой местным Создателем деревеньке, поджидая человека с важными известиями. Это было тогда, когда я и понятия не имел, что на белом свете существует такой человек, как фер Бренуа, и нимало этим не тяготился.

Мы провели там неделю, и единственным нашим развлечением было фехтование. Горднер делал это больше от скуки, ну а я, понятно, очень радовался такой возможности. Тогда меня одолевало двоякое чувство. Так хотелось бросить все и рвануть в Велент, к Милане. И в то же время я отлично понимал, что вряд ли судьба во второй раз преподнесет мне подарок в лице такого мастера.

Так вот, после одного из занятий, когда я в очередной раз убедился в своей ущербности, Горднер сказал мне следующее:

– Артуа, сейчас я расскажу тебе одну историю. Один мой хороший знакомый был отличным бойцом. Ты не поверишь, но я радовался, когда мог одержать верх в двух схватках из пяти. Однажды он погиб в бою с далеко не с самым сильным соперником. И это произошло потому, что он боялся умереть.

Так вот. Каждый день ты должен думать, что умер накануне, – продолжил он. – И если ты умер еще вчера, то тебе нет смысла бояться смерти сегодня. Любой из нас представляет собой то, что о себе думает и в чем не сомневается. Ты воин, хороший воин, но только уже мертвый воин. По-настоящему же ты умрешь в тот самый миг, когда засомневаешься в этом. Подумай над этим.