Владимир Корн - Ученик ученика

Ромерт – это фигура скорее одиозная, чем харизматическая, судя по тому, что я о нем слышал. Это надо же так умудриться: законный наследник престола рассорился со своим отцом так, что тот попросту изгнал его из страны. Ладно бы герцог вел неправильную политику, ведущую отчизну к скорой гибели. Но ведь в нашем случае все как раз наоборот.

Что-то ты не на шутку разумничался, Артуа, твое ли это дело? У Мухорки сбрую поправить нужно у шорника, к кузнецу еще наведаться. Вот это как раз твои заботы. Ты еще к герцогу заявись да советовать начни. Так, мол, и так, знаю я такие мудрости… Глядишь, и место главного визиря тебе по праву отойдет.

Эйсендер был действительно красив какой-то необычной своеобразной красотой. Наверное, из-за своей интересной архитектуры, непохожей на то, что я когда-либо видел. Сравнивать с чем-либо трудно, но больше всего это напоминало романский стиль. Вот только всяким там росписям и рельефам уделяли здесь значительно больше внимания. Центральной частью Эйсендера была немалая цитадель, которая и являлась резиденцией герцога.

Замок возвышался над остальным городом, и все подходы к нему были засажены деревьями, ярко цветущими в эту пору года. Наверное, единственное, в чем были схожи две столицы, Дрондер и Эйсендер, так это обилием пышной зелени, в которой утопали оба города.

Я взглянул на Лиойю, выглядывавшую из-под полога тента повозки, в которой ехала и Верина, и она ответила мне робкой улыбкой. Что-то ты совсем дошла, девочка, бледная копия самой себя. Скоро, скоро все встанет на свои места. Нет ничего хуже неопределенности, особенно в таких делах. Ты уж потерпи еще немного. Я очень за тебя переживаю, солнышко. Мне не совсем понятно: то ли Верина – это предлог того, что тебя везут в Эйсендер, то ли ты едешь туда, потому что здоровье герцога, отца Жюстина, тает прямо на глазах. И лекарка – последняя надежда любящего сына. А может, сошлись оба обстоятельства.

Мы остановились в доме одного хорошего знакомого Горднера, место нашлось для всех. Прибыли мы под вечер, и Верина с внучкой в сопровождении барона сразу же отправились во дворец герцога.

Хозяин дома конечно же был дворянином, но, как я понял, активно занимался торговлей промышленными изделиями, изготовленными в герцогстве. Догадаться об этом было несложно, да и первый же разговор с одним из его слуг только подтвердил это.

Агнальские горы полны всевозможных полезных ископаемых, герцогство располагается в самом центре этих гор. Так что само собой разумеется, промышленность здесь была очень развита. В этом я сам смог убедиться, прогулявшись на следующий день по городу в компании Крижона и Тибора. Мы заглядывали в лавки, и мои спутники только тихо присвистывали, узнав цены и сравнивая их с имперскими. А вот продукты, по сравнению с той же Империей, стоили здесь несколько дороже. Оно и понятно: плодородных земель здесь меньше. Что и немудрено, учитывая расположение герцогства.

Поскольку никаких указаний от Горднера мы не получали, то посвятили осмотру Эйсендера чуть ли не весь день. Интересный город, ничего подобного в Империи я не видел. Все здесь было подчинено главному: удобству в обороне. Но и об удовольствиях жители столицы не забывали: хватало и кабачков, и таверн. Правда, местное пиво моих спутников не впечатлило. Мне самому об этом судить трудно, здесь я попросту умываю руки. Выпить кружечку холодного пива, намаявшись на жаре, – всегда приятно, но чтобы многими литрами, точнее, кводрами, это не ко мне. Вот к тому же Тибору, например, у него две стремящиеся к бесконечности особенности организма – желудок и язык. Потому что молчит он только во сне, а пива может выпить бочку.

Вечером меня нашел Горднер и поинтересовался состоянием карманов, вернее, количеством бренчащих там монет. Слегка они бренчат, господин барон, еле-еле, совсем не слышно. Мало того что поиздержался, обеспечивая Жюстину пропитание, кров и лечение, так еще и оказалось, что содержание в имперских застенках платное благодаря стражникам Кергента, облегчившим мой кошелек.

Вслух же я сказал, что осталась одна золотая крона и горсточка меди, которую здесь и за деньги-то считать нельзя. В ответ я получил еще один золотой и настоятельную рекомендацию приобрести завтра с утра приличный наряд, поскольку после обеда меня желают видеть во дворце.

Сказать по правде, что-то вроде этого я и ожидал. Нет, конечно, не того, что меня вызовут под светлые очи наследника, а благодарности от Жюстина.

Принц не производил впечатление человека, который забывает сделанное ему добро на следующий же день. Все-таки я помог ему, хотя и вышло так, что бросил его не в самый подходящий момент. К счастью, все закончилось удачно.

Жюстин вполне мог передать кошель через Горднера, но, если он решил лично выразить свою благодарность, я ничего не имею против. Интересно же, черт возьми, побывать в настоящем дворце, хотя никогда и не мечтал об этом. Тем более что музеев подобного толка хватает и у нас. Конечно, одно дело музей, и совсем другое – «действующий» дворец, в котором живут настоящие правители страны, пусть и не самой огромной.

Когда мы с Горднером в указанное время прибыли во дворец, больше похожий на неприступный бастион, нас уже ждали. Вернее, ждали только меня, поскольку барон почему-то остался на месте. Вот только повели меня не во внутренние покои, а в сад, самый настоящий сад, яркий и цветущий. Я в сопровождении двух человек, выглядевших переодетыми в лакейский наряд бывалыми воинами, проследовал еще за одним, точно уж лакеем, раздувшимся от собственной важности. Мы прошли по тропинке, выложенной такими же красноватыми плитами, как и все здешние дороги, перешли через мостик и попали на небольшой островок.

В беседке, спрятанной среди густой поросли цветущего кустарника, полулежал в кресле пожилой человек, с первого взгляда на которого было ясно, что жить ему осталось недолго. Бледное лицо, заострившийся нос, впалые щеки и сухие бесцветные губы… Вот только глаза его темного цвета резко контрастировали со всем остальным обликом. Яркие, живые и ничуть не выцветшие от времени. Да и не должен он быть глубоким стариком.

Видно, прав был Тибор, рассказывая мне почему-то шепотом, что в ближайшем окружении правителя был человек, добавивший в пищу нечто, после чего его едва смогли спасти.

Герцогу помогли принять сидячее положение. Вероятно, он и сам бы с этим справился, но стоявшие за его спиной люди услужливо уловили первое же его движение.

Я склонился в поклоне. Ниже, ниже, не переломишься, в этом нет ничего зазорного. Просто прояви ему уважение, то, которое он заслуживает, и так, как это здесь принято.

Великий герцог Дрюмон XVII, конечно же это был именно он, несколько секунд молча рассматривал меня. Затем он начал говорить, и голос его был усталым и безжизненным: