Андрей Колганов - Жернова истории

Оказалось, что точно, по нашу. И закрутилась карусель. Из Губисполкома — в Губэкосо, из Читинской таможни — в губотдел Погранохраны ОГПУ, из губернского отделения Дальцентросоюза — в Читинское бюро лицензий НКВТ… Встречи, беседы, копание в папках с документами… Густые клубы папиросного, а подчас и махорочного дыма…

А затем — снова в путь. По распоряжению председателя Дальревкома Я.Б.Гамарника нам подали поезд, состоявший из трех вагонов «Владикавказского типа» — салон-вагон самого Гамарника для руководителей комиссии, вагон I-го класса для остальных ее членов и вагон II-го класса для охраны.

— Охрана-то зачем? — тихонько интересуюсь у одного из местных сопровождающих, наблюдая краем глаза, как в вагон садятся несколько бойцов Погранохраны ОГПУ, двое из которых тащат Льюис и тяжелые диски к нему. — Не жирно ли нам будет?

— Что вы, что вы! — горячо зашептали мне в ответ. — Случается, у дороги хунхузы балуют. А банды у них и до двух сотен числом доходят!

С помпой отбываем дальше. Теперь наш путь лежит к Благовещенску. Город не стоит на Великом Сибирском пути — к нему ведет небольшая (каких-то 108 км!) боковая ветка Белогорск-Благовещенск. В Благовещенске нас крутит та же карусель, что и Чите. И снова бросок по железной дороге, на этот раз — до Владивостока, минуя Хабаровск. Однако остановиться в Хабаровске нам все равно пришлось. Хотя восстановление разрушенного во время Гражданской войны пролета железнодорожного моста через Амур уже идет полным ходом, вагоны через реку пока еще приходится переправлять на импровизированных паромах из речных барж.

Но вот и Владивосток. И опять понеслась круговерть проверок — рылись в документах, опрашивали служащих… Здесь, в Приморской губернии, так же, как и в Чите, и в Благовещенске, приходилось выкраивать время еще и на то, чтобы побродить по местным магазинам, лавкам, базарам, толкучкам — посмотреть где, чем, кто и почем торгует. Это надо самому смотреть, и тогда получишь самое точное представление о том, почему процветает контрабандная торговля, и какую роль она играет в жизни этого края.

И снова поезд стучит колесными парами по стыкам Транссибирской магистрали. Последний пункт нашего вояжа — Хабаровск, центр Дальневосточной области. Близится уже конец октября, когда мы собираемся в здании Дальревкома на заседании областной комиссии по борьбе с контрабандой, где председательствовал сам глава Дальревкома Я.Б.Гамарник. Страсти там разгорелись нешуточные.

Фридрих Вильгельмович Ленгник выступал резко, без дипломатии:

— У меня складывается весьма странное впечатление о состоянии борьбы с контрабандой на Дальнем Востоке. С одной стороны, все члены нашей комиссии убедились, что эта борьба ведется, и ведется активно. Поднимаются правильные вопросы, вносятся дельные предложения, и даже кое-что из них уже реализуется. — Он сделал паузу и обвел глазами присутствующих.

— Комиссия не обнаружила каких-либо свидетельств того, что руководители высших партийных и советских органов Дальневосточной области были причастны к злоупотреблениям контрабандой, — продолжал Ленгник. — Тем не менее, я должен сказать, товарищи, что вы встали на такую позицию, которая способна подорвать предпринимаемые усилия по искоренению контрабандной торговли. — Фридрих Вильгельмович снова сделал паузу и опять обвел присутствующих здесь руководителей тяжелым взглядом исподлобья. — Вы видите многочисленные злоупотребления со стороны ваших подчиненных, работников низшего и среднего звена. Дело доходит до того, что они по партийной и советской линии оказывают давление на работников таможен и погранохраны, чтобы принудить их пропустить контрабандный товар через границу! — Голос руководителя нашей комиссии уже не звенел, а гремел, набирая угрожающие ноты.

— И что же делаете вы? В самом худшем случае работники, погрязшие в злоупотреблениях, получают от вас устный разнос. А частенько вы вообще закрываете глаза на подобное извращение политики Советской власти. Вы «входите в положение», благосклонно принимаете ссылки подчиненных на «местные условия». В результате наш советский и партийный аппарат погряз в корыстном использовании контрабанды не только для нужд самого аппарата, но и сделал ее источником самоснабжения своих семей. Нечего и говорить, насколько разлагающе действует эта обстановка на все наши кадры, и насколько она подрывает авторитет партии и Советской власти в глазах населения! — Ленгник потер рукой глаза, имевшие явные признаки недосыпания, и заключил:

— Итак, местное партийное и советское руководство, вместо того, чтобы все силы, всю энергию направить на то, чтобы устранить условия, благоприятствующие расцвету контрабанды, потакает грешкам своих подчиненных, и фактически становится их соучастниками! Такое положение нетерпимо, и ЦКК с ним мириться не будет! — Резко рубанув воздух правой рукой, Фридрих Вильгельмович опустился на свое место.

Выступление Сергея Ивановича Сырцова было заметно более кратким.

— Товарищ Ленгник уже обратил внимание на то разлагающее воздействие на настроение масс, которое оказывает примирительное отношение к злоупотреблениям контрабандой в рядах партийного и советского аппарата. Посему на этом я более останавливаться не буду. К сожалению, органы политического просвещения и политической пропаганды в области оказались в этой сложной ситуации не на высоте положения. Вместо того, чтобы активно привлечь внимание к имеющимся злоупотреблениям, и создать обстановку нетерпимости к ним, вместо того, чтобы мобилизовать партийный и советский актив на искоренение условий, порождающих контрабанду, они ограничивались повторением общих лозунгов, обходя острые углы и замазывая недостатки. — И затем Сырцов произнес фразу, которую, пожалуй, нужно было бы написать на стенке в кабинете каждого партполитпропагандиста:

— Пропаганда и агитация в поддержку политики нашей партии будет иметь успех лишь при том непременном условии, если местные партийные и советские органы своими каждодневными делами будут доказывать, что они пекутся об интересах трудового народа. И напротив, если вы будете продолжать демонстрировать, что готовы попирать советские законы ради устройства благополучной жизни для себя, то худшей агитации против Советской власти, против дела нашей партии и помыслить нельзя! — Сырцов не на шутку разволновался, и мне хорошо было видно, как он глубоко и часто дышит. Переведя дыхание, Сергей Иванович заключил свое выступление следующими словами:

— Как ясно из сказанного, в деле борьбы с контрабандой нельзя ограничиваться ее голословным осуждением, а надо использовать наши органы политического просвещения для того, чтобы объединить трудящихся вокруг практических дел по устранению условий для развития контрабандной торговли, и уже на этой основе создавать обстановку нетерпимости к любым проявлениям контрабанды. — Сырцов, раскрасневшийся, умолкает, и долго ловит рукой спинку стула позади себя. Лишь после нескольких неудачных попыток это ему удается, он пододвигает стул и с облегчением опускается на него.