Андрей Колганов - Жернова истории

Встретивший меня в штабе начальник Западного сектора ВОХР Касьян Александрович Чайковский оказался членом РКП(б), а потому, в соответствии с приказом Военного совета войск ВОХР от 28 февраля сего года о введении единоначалия в войсках ВОХР, комиссар ему был не положен. Это вовсе не значит, что меня оставили без дела. Безо всякой волокиты в тот же день превращаюсь из несостоявшегося комиссара в помощника начальника Западного сектора войск ВОХР по политической работе.

— Дел тебе хватит, — втолковывал мне Касьян Александрович. — Первым делом, это работа с пополнением. Бойцов не хватает. В батальонах всего по четыреста — пятьсот человек. Одно название, что батальон. В обожд вообще человек по триста.

— Извините, товарищ Чайковский, — вынужден прервать его. — Я ведь еще ни часу в войсках не служил. Поясните, пожалуйста, что это за зверь такой — обожд?

Начальник сектора ВОХР ухмыльнулся с выражением сниходительности:

— Обожд — это отдельный батальон охраны железных дорог. Ладно, не смущайся, осилишь, не велика наука. — Он еще раз улыбнулся, на этот раз скорее ободряюще и продолжил:

— Людей до штатов большая нехватка, да вот не присылают нам пополнения из центра, так что вся надежда — только на мобилизацию местного населения. Но вся штука в том, что ведь Запфронт в том же положении, что и мы, и они, конечно, все, что можно, подгребают под себя. А к нам попадает такой кадр… — он махнул рукой. — Половина вовсе неграмотные, политическая сознательность на самом низком уровне, далеко не все готовы защищать Советскую власть, а крестьянство очень недовольно продотрядами. По лесам банды дезертиров прячутся, да и настоящие белобандиты есть, хотя всяких батьков у нас не так богато, как на Украине. Да, надо сказать, и среди старожилов наших тоже народ всякий попадается. Нас ведь в девятнадцатом году собирали с бору по сосенке — тут тебе и отряды Продармии, и охрана Главсоли, и железнодорожная охрана, и отряды ВЧК, и из чоновцов кое-кого подкинули. Разный народ, — повторил он, качая головой. — В общем, — закончил начзапсектора краткое посвящение меня в местные обстоятельства, — не откладывая, бери все в свои руки. А то запустили мы это направление. Нажми на ликвидацию безграмотности среди бойцов, подтяни кадры политработников, поставь агитацию и пропаганду на должный уровень. Ну, разберешься, что к чему. Сегодня устроишься на квартире, тебе в штабе подскажут, куда обратиться, а с завтрева и приступай.

Так начались мои вохровские будни. Штаты политотдела Западного сектора точно так же не радовали своей полнотой, как и штаты боевых подразделений ВОХР. Пришлось мотаться по всему сектору, охватывавшему Смоленскую, Минскую, Витебскую, Могилевскую губернии, выявлять в подразделениях грамотных, политически подкованных красноармейцев, и сколачивать из них актив, на который можно было опереться и в политработе, да и просто в ликвидации безграмотности.

Вживаясь в работу Западного сектора войск ВОХР, я так и не разобрался до конца в системе подчиненности. С одной стороны, войска ВОХР подчинялись Наркомату внутренних дел, однако в оперативном отношении они подчинялись так же и коллегии ВЧК, которая сама входила в состав НКВД. Но в составе войск ВОХР находились особые отряды, подчинявшиеся местным органам ВЧК непосредственно, хотя особые войска ВЧК формально вроде бы были ликвидированы и влились в 1918–1919 годах в состав войск ВОХР. Кроме того, наш Западный сектор войск ВОХР являлся кадровым резервом войск Западного фронта и в оперативном отношении подчинялся так же и командзап.

Немалое время пришлось мне уделять подбору кадров для школы младшего комсостава нашего сектора, да и занятия в этой школе время от времени надо было проводить самому. Проведение политдокладов в подразделениях было постоянной составляющей моей работы. Хотя я очень плохо схожусь с людьми, и контакты с теми, кто еще не был знаком мне прежде, из-за этого крайне затруднены, партийный долг заставлял вести и индивидуальные беседы с красноармейцами. Без этого трудно было прочувствовать, чем дышит солдатская масса, и правильно построить политическую агитацию.

В этих хлопотах пролетел март, а в апреле 1920 года поляки, нарушив перемирие, перешли в наступление против нашего Юго-Западного фронта, захватив Киев. В ответ командзап Гиттис, в соответствии с директивой РВС, нанес удар по полякам правым крылом своего фронта и Мозырской группой. В отсутствие серьезных пополнений удар был не слишком удачный. Немного продвинувшись вперед, наши войска под нажимом поляков попятились назад и даже сдали Минск. Поэтому теперь из тылов выскребалось все, что можно. В том числе и из войск ВОХР. Но что мы могли дать? На момент польского наступления в составе войск ВОХР Западного сектора осталось всего две отдельные стрелковые бригады двухбатальонного состава — 31-я и 41-я, несколько отдельных батальонов охраны железных дорог, да несколько отдельных стрелковых батальонов, подчинявшихся местным органам ВЧК. Ну, и отряды ЧОН, которые вообще не пойми кому подчинялись — то ли нам (в оперативном отношении), то ли партийным комитетам, то ли ВЧК…

В штабе сектора в Смоленске я столкнулся с командиром 31-й осбр Михаилом Ивановичем Смоленцевым. Батальоны его бригады — 128 и 129 осб — после взятия Минска поляками несли охранную службу в районе Борисова и Бобруйска. Его зычный голос, вещавший что-то с немалым темпераментом, был слышен издалека. Вхожу и тут же попадаю под прицел его быстрых глаз:

— А, комиссар! (Как-то не желал он выговаривать «заместитель начальника Западного сектора войск ВОХР по политической части»). Вот ты скажи, дело ли это — оголять тылы фронта?

— Не дело, — отвечаю. — Да что случилось-то?

— Еще не случилось. Но может случиться! — Михаил Иванович бьет кулаком по столу, от души, но соблюдая меру. — Гиттис хочет забрать у меня батальон для пополнения войск фронта. Мало ему, что 2-ю осбр уже фактически отдали 14-й армии. Теперь и до моей бригады добрался, как есть раскассировать хочет! — На этот раз он уже не бьет кулаком по столу, а потрясает им перед собой.

— Угомонись, Миша! — прикрикнул на него Чайковский. — Надо будет фронту, так всю твою бригаду отдадим.

— Да? — запальчиво восклицает Смоленцев. — А что у него в тылах будет твориться, Гиттис подумал?

— Ладно, остынь, — продолжал нажимать на него начальник сектора. — Я тебя понял. Переговорю с командзап, попробую утрясти вопрос.

— Товарищ Смоленцев прав, — влезаю в спор, — у нас и так людей не хватает прикрыть все, что нужно. По сути, и брать-то у нас особо нечего. И так, сами ведь знаете, в конце 1919 года отдали целую бригаду. А если еще возьмут, так тут такая анархия начнется, что Гиттис сам за голову схватится. Надо ему объяснить.