Андрей Колганов - Жернова истории

— Сколько до станции?

— Почти четыре версты.

Плохо. Пешим порядком это не меньше часа.

— Конница есть?

Опять отвечает Галькевич:

— На весь уезд — моих полтора десятка.

Да, против трех сотен они навоюют…

— Тогда остается одно: посадить на пролетки по несколько бойцов для прикрытия — и пулеметы вперед. Хотя бы попытаться пугнуть и отогнать, если удастся. — И в самом деле, ничего лучше придумать не могу.

— Годится! — азартно восклицает Галькевич. А Романов мнется — это ведь ему свои пулеметы отправлять в неизвестность. Но и банду просто так упускать не хочется. Наконец, он решается, и выкрикивает слова команды.

Трогаю его за плечо:

— И накажи пулеметчикам, чтобы не лихачили. За полверсты до станции пусть остановятся и оттуда стреляют. Банду им одним все равно не побить, а подставляться ни к чему. Не то подберется какой лихой бандит на гранатный бросок…

Пролетки унеслись вперед, а мы вместе с ротной колонной скорым шагом пылим по дороге к станции.

— Федор Иванович, — окликаю ротного, — надо бы поскорей. Скомандуйте «бегом!», а чтобы людей не утомлять, через минуту-другую снова на шаг переходите. Передохнут бойцы — и снова бегом.

Так, кроткими рывками с передышками, мы и двигались. Впереди по-прежнему звучала все более громкая, по мере приближения к станции, винтовочная пальба, в которую время от времени вплетался перестук пулеметов. Но когда, по словам Галькевича, до станции осталось с полверсты, винтовки хлопнули несколько раз — и все затихло. Что там такое? Банда ушла? Или затаилась в засаде?

— Надо бы разведку вперед выслать, а то как бы не нарваться, — обращаюсь к ротному. Но меня перебивает Галькевич:

— Я сразу послал к станции конные разъезды, должны бы уже и доложить…

В этот самый момент на дороге раздается перестук копыт, крики — «Стой! Кто таков?» — и из темноты появляется всадник.

— Товарищ Галькевич! — кричит он прямо с седла. — Банда ушла! Склады разграбили, покидали, сколько влезло, на подводы — и деру. На Шуты, и там, на развилке, свернули налево, на Глазково.

— Разведка за ними пошла? — встревожено уточнил командир отряда ВЧК.

— А как же! Мы дело знаем! Васильич со своими висит у них на хвосте, — отозвался конный.

Выйдя, в конце концов, на станцию, мы застали там горящее станционное здание, два больших пакгауза с распахнутыми настежь воротами. В свете пожара, у здания станции, на путях и рядом с ними можно было разглядеть несколько трупов. На переезде валялась связка сапог, которую тут же подхватил кто-то из красноармейцев.

— Отставить, Луценко! — закричал знакомый взводный, интересовавшийся накануне делами на польском фронте. — Это народное имущество, и его надо вернуть в сохранности. Мы же не бандиты какие!

Тут на станцию наметом выскочил еще один кавалерист.

— Товарищ Галькевич! Не доходя Глазково, опять налево свернули. На дорожку, что к Логунам идет, — закричал он, осаживая и разворачивая коня, и, не дожидаясь ответа, под дробный стук копыт снова исчез в темноте.

Голос Якова Исидоровича сразу посуровел:

— К Логунам? Это что же выходит, они на тракт намылились, что на Заситино идет? Никак за кордон хотят уйти, в Латвию! Черт, не догоним же пешими-то! — он с досадой хлопнул себя кулаком по ладони.

— А по железке? — поинтересовался я.

— По железке? — переспросил Галькевич. — По железке… Вон, состав на путях стоит, и как я знаю, теплушки пустые. Надо бригаду паровозную найти… — он завертел головой, и, увидев маленькую группу бойцов, подтягивающуюся к станции откуда-то со стороны, воскликнул:

— Вот! У желдорохраны спросим! Они на станции сидят, все должны знать.

В течение четверти часа не только выяснилось, что бригада ночует в одном из домиков маленького хуторка рядом со станцией, но и подоспевший отряд ВЧК извлек машиниста, его помощника и кочегара из постелей и доставил на станцию. Вскоре паровоз спешно заправляли водой, красноармейцы закидывали в него дрова, а в топке уже разгорался огонь. Нужно было спешно разогреть паровоз, чтобы развести пары.

Одновременно началась погрузка в теплушки. Странный облик пулеметов, которые, сняв со станков, затаскивали в вагон, привлек мое внимание. Спрашиваю Романова:

— Что это у вас за пулемет такой странный? Кожух гладкий, а на конце ствола — раструб?

— Так это переделка из трофейного, из австрийского системы Шварцлозе, — поясняет тот.

— А второй? Вроде Максим, но почему на треноге, а не на колесах?

— Максим-то он Максим, — вступает в разговор один из взводных (как раз вроде командир пулеметного взвода), — да только производства английской фирмы Виккерс. Потому и тренога. И гильзы из него не вверх, а вниз летят, — продолжает он своим пояснения, — механизм там иначе устроен, поэтому наши, которые с Максимом знакомы, с энтим механизмом путаются. Стреляет-то он исправно, вот только с патронами к нему плохо. Остатки подъедаем, — он, зараза, только английские жрет. Сбросили нам всякое иностранное барахло. Мы же вроде как не на фронте, нам и такое сойдет.

— Да и с таким барахлом все лучше, чем совсем без пулеметов, — философски замечает ротный.

В вагоны грузится и небольшой отряд ВЧК — те самые полтора десятка красноармейцев, один из которых тащит на плече уже знакомую мне толстую трубу ручного пулемета Льюис.

— Успеем? — тревожно спрашиваю я Романова, когда машинист, после долгого напряженного ожидания, отрапортовал о готовности к отправлению. Опередив ротного, мне отвечает Галькевич:

— Должны. До Заситино отсюда аккурат семнадцать и три четверти версты по железке. По тракту примерно столько же. Банде туда идти не меньше четырех часов. С тех пор, как они со станции сдернули, прошло где-то часа полтора. Нагоним. Нам-то ходу туда минут тридцать-сорок.

Издав протяжный гудок, паровоз, натужно пыхтя, потащил наш состав из пяти теплушек и одной платформы со станции. Уже в скрипящем и громыхающем на стыках вагоне, где царила почти полная тьма спрашиваю практически невидимого в этой тьме Галькевича:

— Ты ведь местный, себежский? Места эти знаешь?

— А как же! — гордо отвечает командир чекистов.

— Так подскажи, где и как бандитов перехватить можно.

— Пядышев! — крикнул в ответ чекист. — Пядышев! Тащи сюда мою командирскую сумку! И фонарь запали!

Вскоре фонарь уже осветил небольшой пятачок перед нами слабым колеблющимся пламенем свечи, спрятанной за пыльным стеклом. Яков Исидорович извлек из своего планшета сложенную карту и аккуратно развернул ее у себя на коленях.

— Вот смотри, — начал он водить пальцем по карте, — большак идет на Заситино и дальше до линии перемирия. И вот тут, не доходя Заситино, есть одно место, которое банда никак миновать не может. Без подвод, они, может быть, и прошли бы инако, а с подводами — никак. Тут два мостка через Иссу. С подводами — только по ним.