Сергей Шкенёв - Николай Негодник

– А я был прав!

– Конечно, – подтвердил Годзилка, который как всегда не прошел в дверь и сидел на улице, просунув голову в окошко второго этажа. – А в чем прав?

– В том, что не допустил разбазаривания ценного стратегического продукта.

Кот Базека, до того мирно сидевший в кресле-качалке у разожженного несмотря на летнее время камина, оторвался от чтения книги и прокомментировал:

– Расточительство – грех.

– А дрова в такую жару?

– Это другое, – охотно пояснил кот и захлопнул толстый фолиант. – Мне у огня думается лучше.

– Философ.

– Есть немного. Но экономика больше нравится.

– Ерунда все это, – Годзилка в окне протяжно зевнул, щелкнув зубами. – Чтобы деньги были, их не экономить надо, а зарабатывать. Или отнимать. Ты, кошак, чего умеешь?

– Думать!

– Фигня, это и я могу. Лучше скажи – как сделать огнестрельное оружие, если ни хера не разбираешься ни в химии, ни в механике? Да и в физике заодно.

Базека почесал за ухом задней лапой и надолго замолчал, глядя на пляшущие в камине языки огня. Потом встрепенулся, погладил усы и медленно, по слогам, произнес:

– Са-ла-ман-дра!

– Вздор! – тут же откликнулся многомудрый волхв, которого аж перекосило от подобного шарлатанства. – В нашей местности сей зверь не водится. Разве что огневушка-поскакушка, да и та далеко на востоке, на Каменном Поясе. Тем более девка… На фиг надо связываться.

– Чего ты все про девок? – обиделся кот. – Попрошу без грязных намеков. Кстати, княже, а не ввести ли нам виру за утопление котят, а? Как за убийство.

– Надо будет с Саввой посоветоваться, – кивнул Николай. – Да ты не отвлекайся. На чем мы остановились?

– На саламандрах, – проворчал Базека, обеспокоенный судьбой будущих потомков. – Так вот… у вас в печках они, может, и не водятся, а у меня в камине есть несколько штук. А если подманить немного…

– Чем?

– Ну не салом же. Горыныч, у тебя горелка еще осталась?

– Горилка, – машинально поправил Змей.

– Учи матчасть, дурень! – рявкнул кот. – Если через букву «и», то не подманятся. Так есть или нет?

– Самая капелька.

– Тащи.

Годзилка исчез, только оконные рамы хлопнули от поднятого мощными крыльями ветра. Отсутствовал недолго, уже минут через пятнадцать послышались его торопливые шаги. Летать с ценным грузом, видимо, не рискнул. Или успел изрядно отхлебнуть из бочонка, что также исключало полеты. Правила воздушного движения Змей чтил.

– Держи. – Дубовая емкость мягко опустилась на пол. – От сердца отрываю.

Кот прикрыл лапой нос и отпрыгнул в сторону. Сам он предпочитал сметану или кумыс, и спиртовые пары были слишком сильным испытанием для его чуткого обоняния. Волхв от участия в эксперименте отказался, ссылаясь на полную бесперспективность оного, и князю пришлось производить опыты самостоятельно.

– Куда выливать? – Стоя с ковшом у камина, он рассматривал горящие поленья.

– Без разницы.

Николай плеснул и еле успел отшатнуться от гудящего синего пламени.

– Вот ведь…

– Тройная перегонка, чо! – похвалился Годзилка. – Натурпродукт, градусов восемьдесят будет.

– Давай еще добавим, – попросил Базека. – Вроде появились.

– Не вижу.

– А они есть. – Кот пошуровал здоровенной кочергой. – Лей. Ага, вот так хорошо…

– Слушай, – Шмелёв погладил слегка пригоревшие усы, – а на кой черт нам сдались эти саламандры? Не, я, конечно, не давлю разумную инициативу… Но все же?

– Надо, – Базека широко улыбнулся. Этому он научился одновременно со способностью говорить и теперь часто пользовался. – Саламандра в нашем деле – наипервейшая штука! Ну-ка, плесни еще капельку. Вот, хорошо, сейчас будем пробу снимать.

Он схватил большие каминные щипцы и пошвырялся в огне. Зацепил там что-то, морщась от близкого жара, и вытащил небольшую, в мизинец всего длиной, ярко-красную ящерицу.

– Есть одна! Куда ее?

– Вот, – волхв не стал упорствовать в заблуждениях и подключился к процессу, подставив глубокое серебряное блюдо. – Там еще много?

– Сотни полторы наберем. Очень уж продукт сильнодействующий попался.

– Не разбегутся?

– Не-е-е… Они же пьяные. Две недели так лежать будут – метаболизм другой, понимаешь. Так, держи еще одну.

…Через неделю напряженного труда и бессонных ночей удалось сделать первую партию огнестрелов. Название «револьвер» в силу своей чужеродности не прижилось. Оружие получилось довольно тяжелым и громоздким, но коническая пуля с чугунным сердечником на ста шагах пробивала любой доспех. А барабан на двенадцать патронов обеспечивал очень даже неплохую скорострельность. Во всяком случае, с лучниками, обучающимися с детства, можно было потягаться. На прессованных из бумажной массы гильзах так и не удалось выдержать единый калибр, и потому пришлось остановиться на гладкостволе. Тем более что нарезку даже теоретически просчитать не смогли, не то что воплотить в металле.

Огнестрел внешне напоминал помесь мясорубки, ракетницы и электрического фена, только грубее и внушительней. Механизм поворачивал барабан при возврате спускового крючка, тут уж пришлось поломать голову над закалкой пружин, а при нажатии острое шило выдвигалось в специальную камеру, где лежала пьяная саламандра, и кололо ее в задницу. С возмущенным воплем из пасти ящерицы вылетал маленький язычок огня, который и воспламенял заряд. Попавшие в камеру пороховые… да, назовем их так, газы служили небольшим вознаграждением саламандре и позволяли выдержать не менее сотни выстрелов.

Потом ее следовало сменить на свежую. Для этого в снаряжение стрелка кроме зарядной сумки входила металлическая коробочка с запасными ящерицами и фляжка со спиртом. Опытным путем выяснилось, что более высокий градус способствует ускоренной подзарядке.

Годзилку же перевели на особую высококалорийную диету и приставили двоих специально обученных леших из Дикой Дивизии полковника Лешакова для первичной обработки сырья. Люди на такой работе выдерживали не более двух часов, а лесные братья излишней чувствительностью не страдали.

Сам Патриарх Савва лично благословил новое оружие, выторговав себе один экземпляр из следующей партии. Был совершен торжественный молебен и окропление святой водой, подтвердившие богоугодность огнестрелов. А потом пир. Какое же удачное дело не завершается обмытием?

Как хорошо дышится ночным воздухом без примесей бензиновой гари и прочих прелестей цивилизации. Особенно после душного банкетного, то есть пиршественного зала, в котором выхлоп полусотни глоток напрессовался так, что стекла в оконных рамах заметно выгнулись наружу. Красотища. В ночном небе звезды хороводы водят. Вот упала одна и покатилась в сторону Шолокши. Это, наверное, Господь на ангела рассердился да как дал подзатыльник, что с неба сбросил вверх тормашками. Лишь бы в реку не упал, а не то с мокрыми крыльями наверх опять не взлетит. Придется татинским бабам его сушить и отогревать. И зная их, можно предположить, что не у печки.