Сергей Шкенёв - Николай Негодник

В знак признательности Савва благословил правителя новообразованного Татино-Славельского княжества на борьбу с врагами Отечества, каковыми объявлялись практически все сопредельные государства. До тех самых пор, пока не докажут дружеские намерения. Список друзей прилагался и был открыт для пополнения.

В ответной речи, которую Коля помнил смутно, было обещано в течение месяца создать чудо-оружие и восстановить историческую справедливость. Под ней подразумевались границы Скифского Царства по состоянию на тысяча семидесятый год до Рождества Христова.

Слово сказано. Не простое – княжеское. И вот теперь вторую неделю приходилось ломать голову над изобретением того самого чудо-оружия. Пушки отметались сразу. Так как самобраный мешок категорически отказывался выдавать порох, а собственное производство упиралось в отсутствие сырья. И если проблему селитры можно еще как-то решить, то с серой… После долгих споров решили остановиться на легком стрелковом оружии и даже сделали несколько опытных образцов. Только стрелять из них все равно было нечем.

Расстроенный Николай набил трубку табаком и потянулся к горну прикурить. Постоянная работа в кузнице и ежедневные тренировки с мечом нарастили такие мозоли, что уголек можно было брать голыми руками.

– Опять надымишь, – недовольно проворчал некурящий волхв и распахнул окно. – Одно хорошо – комаров распугивает.

– Они меня не кусают.

– И меня. Но все равно хорошо.

– Ага, – согласился Шмелёв и выпустил густую струю в сторону открытого окошка. – Вот так бы сидел и сидел. Ни тебе проблем, ни тебе забот. Захотел выпить – выпил, захотел закусить – закусил, захотел бабу…

– И хренушки, – хлопнула дверь и в проеме показалась зеленая зубастая голова. Целиком Годзилка в кузницу не пролезал. – Животные у тебя желания, князь! Растительные какие-то. А как же подвиги, слава?

– Подслушиваешь?

– Я по делу.

– Ладно, не оправдывайся. Чего приперся?

Горыныч не обиделся на грубость – в дурном настроении и сам бывал несдержан.

– По делу, сказал же, – в окошке появилась лапа с зажатым глиняным горшком, большая ручка на боку которого будила смутные воспоминания. – Держите.

Волхв перехватил посудину и брезгливо сморщил нос:

– Фу, как воняет. Ты туда чего, того?..

– Ну, дык, – подтвердил Змей. – Еще на прошлой неделе. Да не кривись, все уже высохло.

– И чего с этим подарком делать? – Николай с опаской заглянул в горшок. Пахло, конечно, неприятно, примерно, как французский сыр из его времени. И по внешнему виду похоже.

– Ну не есть же, – радостно оскалился Годзилка. – Попробуй поджечь.

Серега пожал плечами, поставил емкость на наковальню и оглянулся на Змея.

– Смотри, ежели что, сам будешь мне рубаху отстирывать.

– Э-э-э, погоди, – забеспокоился Горыныч, – так не договаривались.

– Мы вообще ни о чем не договаривались.

– Тихо, не ругайтесь, – вмешался Шмелёв.

– Я и не ругаюсь. Вот только исследование драконьего дерьма в обязанности волхва не входит.

– Ачоа? – удивился Годзилка. – Вы, язычники, всегда были ближе к природе. А чего может быть природнее-то? Давай изучай, прохвессор!

– Да пошел ты! – Серега взял горшок и с размаху бросил на горящие угли. – Будет тут еще…

…– Что это было? – Выбравшийся из зарослей крапивы волхв растерянно крутил головой. – А где наша кузница?

Ответом было молчание да заполошный звон на колокольне Перуна-пророка. Вокруг валялись разбросанные взрывом бревна, а из-под самой большой кучи выглядывал длинный чешуйчатый хвост. Вот завал пошевелился, что-то громко затрещало, и сверху появилась улыбающаяся драконья морда.

– Видал, как бабахнуло? Килограммов десять в тротиловом эквиваленте.

– Чего?

– Не хуже динамита, говорю. Годзилка плохого не насоветует.

– Сволочь ты, – волхв вытер разбитые губы остатками рукава и сплюнул на ладонь обломок зуба. – Мог бы предупредить.

– А кто знал, что так сработает? Мощно, да?

К месту происшествия уже сбегался народ, чтобы под видом безвозмездной помощи утолить любопытство. Праздник продолжался, просто перешел в новую фазу. Доброхоты быстро раскатали завал, под которым, кроме Змея, обнаружился и князь – бледный, с оплавленной наковальней в руках, но абсолютно невредимый. Даже рубаха не пострадала, на зависть волхву, на котором кое-где еще дымилась невообразимая рванина.

– Неплохо! – одобрил Николай и выбросил бесполезную железку. – За чей счет будем восстанавливать?

– За его, – Серега ткнул пальцем в сторону Горыныча.

– А у меня денег нет, – Годзилка невинно округлил глаза. – За харчи служу, за миску похлебки, практически. И потом – ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций всегда лежала на плечах государства. Ну, или будет лежать… когда-нибудь. Ачоа? Да и науку нужно финансировать.

– Науку, говоришь? – Шмелёв нахмурился и глубоко задумался.

Да, вот с этим в княжестве было туго. Точнее – вообще никак. Когда-то, в далеком будущем, в умных книжках рекомендовалось каждому попаданцу, ставшему императором, королем, великим или просто князем, обязательно позаботиться о науке и образовании собственного народа. Разумеется – русского народа. В случае отсутствия такового, допускалась полная неграмотность. Герои романов основывали университеты и академии, выписывали из-за границы за миллионы золотых рублей Невтонов, Лейбницев и Бэконов, создавали райские условия иным проходимцам. И прочая, и прочая, и прочая…

И Коле вдруг стало невообразимо стыдно за бесцельно прожитые годы. Нет, конечно, кое-что было сделано, но так, по мелочи… Разве могут сравниться с великими деяниями героев будущего какие-то там стекольные и бумагоделательные мастерские или стоящие в лесах по левому берегу Лады малые домницы? Даже смешно сравнивать. Нет того шарма, размаха, обаяния больших капиталов и этого… как его там… научного подхода. Все на авось, на творчестве, на полете души. Так жить нельзя!

– Оба за мной! – скомандовал князь соратникам и, не оглядываясь, пошел в сторону терема.

Волхв со Змеем понимающе переглянулись. Опять мозговой штурм, как на прошлой неделе, когда планировали заработать несметные богатства с помощью мировой монополии на самогоноварение. Ладно, еще удалось убедить Шмелёва в полной бесперспективности идеи и неизбежных финансовых потерях. Собственно, в последнем убедили хозяйственного домового, а уж он грудью встал на защиту княжеской казны. И от княжьих прожектов в том числе. Договорились оставить небольшое производство для медицинских нужд и поддержания Годзилкиного огненного дыхания.

В горнице, которая отчего-то носила гордое звание кабинета, Николай плюхнулся в глубокое кресло и обвел всех победным взглядом: