Глория Му - Детская книга для девочек (с иллюстрациями)

А вдруг и вся любовь — придуманное вранье?

Хотя вот Динка Лебедева рассказала по секрету одной девочке (естественно, через полчаса об этом знали все), как целовалась со старшеклассником из соседней школы. Но ведь тоже наверняка вранье — что, нельзя было найти кого-нибудь поближе? Пусть и старшеклассника. Динка ужасно красивая, с ней любой бы согласился целоваться.

А вот Геля никогда ни с кем не целовалась. Не считая вчерашнего…

При этой мысли у нее запылали щеки и стало трудно дышать. Но она тут же строго сказала себе — дышать трудно, потому что бежит. А вчерашнее — вовсе не настоящий поцелуй. В щеку целоваться можно с кем попало, даже с теми, кого совсем не любишь. Вот и Щур об этом думать забыл.

Только поднявшись в класс, Геля вспомнила про сегодняшний экзамен.

К ней сразу подскочили несколько девочек и стали наперебой спрашивать, все ли билеты она прошла.

— Все, — улыбнулась Геля и почти честно добавила: — Первый раз в жизни совсем не боюсь экзамена.

— Счастливица! — завистливо протянула Сашенька Выгодская. — А я Расина совсем не помню. Не дай бог, попадется третий билет…

— Господа! Господа! Умоляю, потише! — простонала Лидочка Воронова с третьей парты. — У меня голова как котел. Не спала подряд две ночи…

Геля окинула взглядом класс. Некоторые девочки сидели за партами, закрыв ладонями уши и уставившись в потолок, — повторяли билеты, надо думать. Кое-кто нервно расхаживал по классу. В углу у окна собралась стайка гимназисток. Судя по нервному хихиканью, они окружили Наденьку Лохвицкую — самую веселую девочку в классе, и она опять всех развлекала.

Геля решила, что посмеяться перед экзаменом будет очень кстати, и присоединилась к группе.

— В этом флаконе заперты духи познания, — замогильным, вибрирующим от смеха голосом вещала Наденька. — Кто осмелится узнать свою судьбу?

— Я! Я! Какой мне билет будет? Наденька, душечка, предскажи, пожалуйста! — взволнованно спросила Леночка Ган.

Все затаили дыхание, и после короткой паузы Наденька изрекла:

— Двадцать седьмой!

— Ах! — вскрикнула отчаянным голосом Леночка. — А я ведь его и не начинала! — И стремительно бросилась к своей парте учить предсказанный билет.

— А можно и мне? — весело попросила Геля, и девочки расступились, пропуская ее поближе к Наде.

Лохвицкая сидела боком, как наездница, на краю парты, сжимая в руках фигурный флакон из-под кельнской воды. Услышав вопрос, повернула голову, и Геля вскрикнула и зажмурилась. Вместо бойких серых глаз на нее уставились два жутких бельма.

— Поля! Поля, милая, простите! Я же просто пошутила!

— А я вам двадцать раз говорила, Лохвицкая, что шутки у вас недопустимо грубые! Вы хуже мальчишки! — послышался сердитый голос Вороновой. — Вот теперь Рындиной дурно!

Геля открыла глаза и увидела рядом с собой Наденьку — обычную сероглазую Наденьку, состроившую виноватую рожицу.

— Пустяки, — сказала Геля. — Простите. Мне померещилась какая-то чертовщина…

— Ничего вам не померещилось, — резко возразила Лидочка, — Лохвицкая вечно строит ужасные рожи!

— Но это же просто шутка, меня папенька научил, — Наденька взяла Гелю за руку. — Вот смотрите, надо закатить глаза под лоб…

Дверь класса распахнулась, показался господин в синем вицмундире (один из инспекторов) и сказал:

— Экзаменующиеся, пожалуйте за мной!

В классе сразу повисла звенящая тишина, и девочки, выстроившись парами, проследовали в центральный зал.

Там стоял большой, крытый зеленым сукном стол с разложенными на нем программами, листами для отметок, билетами и синими тетрадями журналов. За столом, в самом центре, сидела Ливанова, как всегда, спокойная и строгая, рядом добродушного вида белобородый старик — председатель педагогического совета, потом члены опекунского совета, и бог знает кто еще.

Геля все же слегка испугалась, увидев такое количество важных людей. Да и шутку Наденьки она сочла дурным предзнаменованием. Руки похолодели, а по спине пробежали ледяные мурашки. Ну и что, что она все знает? А вдруг в самый ответственный момент — хоба! — и забудет? Ведь такое случается, особенно на экзаменах.

Однако через три четверти часа Геля вместе с другими девочками, непристойно визжа и хохоча, выкатилась из гимназии, чувствуя себя счастливой собачонкой, которую, наконец, спустили с поводка.

Она сдала, конечно, сдала! И что за ужас эти экзамены, даже если все знаешь! Умереть-уснуть!

— Господа! Айда к нам, в кондитерскую, — весело предложила Лидочка Воронова. — Маменька обещала угостить всех чаем с эклерами, если я сдам не ниже, чем на четверку!

— Нет, спасибо, меня родители ждут! — отказалась Геля и, распрощавшись с девочками, полетела домой.

Сдала! На отлично! То-то все обрадуются!

Но из ближайшей подворотни вдруг послышался свист, и Геля, оглянувшись, увидела притаившегося там Щура.

— Ой! Ты как здесь? — спросила она, нырнув в тень дома.

— Вас поджидаю. — Он прищурился, улыбнулся. — Экзамен сдали?

— Сдала! На пятерку! Это самый высший балл! — похвасталась Геля. — А откуда ты узнал?

— Вот узнал! — Щур гордо выпятил грудь, будто это он, а не Геля сдал экзамен на отлично. — Пробегимся в одно местечко?

— Ой, нет, меня дома ждут… Извини…

— Ништо, подождут, — легкомысленно заявил Щур и протянул ей руку.

Поколебавшись минуту, Геля схватила парнишку за руку, и они понеслись по переулкам в сторону Маросейки.

Сначала Геля подумала, что они бегут к Розенкранцу. Наверное, Григорий Вильгельмович и Щур сговорились устроить для нее какое-нибудь торжество в честь первого экзамена!

Но Щур уверенно миновал поворот в Петроверигский и потащил ее дальше. Свернул в Большой Ивановский и остановился у арки, ведущей во двор громадного серого дома.

Ее настоящего дома.

— Зачем мы здесь? — Голос Гели тревожно дрогнул.

— Так. Надобно гипотезу одну проверить. — Щур крепче сжал ее руку. — Ну, с богом.

Они прошли во двор.

Сперва Геле показалось, что она вернулась домой, а может быть, просто проснулась.

Двор был абсолютно таким, как она привыкла его видеть, — серые стены, водосточные трубы, трепещущие от весеннего ветра занавески в распахнутых окнах. Но сразу вслед за тем увидела, что двор тот да не тот. Двери в парадных сверкают медными ручками, серые стены еще не успели прокоптиться городским смогом и выглядят как новенькие.

«Да они и есть новенькие», — подумала Геля и опустила глаза. Зря она сюда пришла, ох, зря. И тут же изумленно ахнула и отступила на шаг — под ногами был не асфальт и не брусчатка, а сплошь стеклянные квадраты. Как во сне.