Глория Му - Детская книга для девочек (с иллюстрациями)

— О, думаю, более чем достаточно, — едко заметила Геля. — Пойдем, может, по дороге придумаем, как успокоить твою бабушку.

Щур не двинулся с места. Покраснел, еще ниже склонил голову и смущенно забормотал:

— Попросить хотел… Только вы уж не серчайте. Ни к чему нам покуда вместе светиться. Бабка прознает, а ей и без того довольно. К Вильгельмовичу приходите, там и свидимся. Лады? — он умоляюще посмотрел на Гелю.

— Это что же, — она едва сдерживала смех, — твоя бабушка считает, что я оказываю на тебя дурное влияние?

— Около того. — Щур, увидев, что барышня не сердится, и сам улыбнулся.

— Умереть-уснуть! — Геля все-таки расхохоталась. — Гангстеру из местного Гарлема запрещают дружить с пай-девочкой!

— Чего?

— Ничего, я пошутила. Завтра приду к Григорию Вильгельмовичу. А сегодня… Ты извини, меня родители ждут. И еще спать ужасно хочется.

— Ну, бывайте, барышня хорошая.

— До завтра, — кивнула Геля.

Щур сдвинул козырек на глаза и, небрежно насвистывая, зашагал прочь. Геля выждала некоторое время, чтобы он отошел подальше, и отправилась следом, раздумывая о том, как бы обуздать зловредную гарпию бабу Ясю. Наябедничать доктору? Нет, не пойдет. Очень уж он вспыльчивый. О! Надо поговорить с мамой, то есть с Аглаей Тихоновной, вот кто сможет…

Не додумав этой прекрасной мысли, врезалась лбом во что-то мягкое, упругое, шуршащее и, захлебнувшись удушающим ароматом лаванды, оглушительно чихнула.

— Ой! Какая я неловкая! — послышался тоненький голосок откуда-то сверху.

Геля отступила на шаг и увидела перед собой важную пожилую даму в черном. Пожалуй, это была первая дама, похожая на даму из тех, кого она здесь встречала. То есть именно такими Геля представляла себе дам, насмотревшись старинных картинок и книжных иллюстраций, — платье у нее было хоть и черное, но все в оборочках: подол пенился кружевами, рукава на плечах прихвачены атласными лентами, а понизу украшены фестонами, лиф и то весь в мелкую рюшечку. Седые волосы гладко зачесаны на две стороны и уложены под кружевной же чепец.

Лицо круглое, гладкое, и все в нем тоже миленько: губки — бантиком, щечки — с ямочками, бровки вежливо приподняты. Только взгляд чистых голубеньких глазок был чуть холодноват, но Геля уже знала по Василию Савельевичу, что так бывает просто от ума.

Дама выглядела величественной, как античная богиня Гера, жена Зевса (ну, если бы античные богини носили рюши, конечно).

Ни на какого зверя дама не была похожа. Она была похожа на горделивый траурный фрегат под черными парусами, бороздящий почему-то просторы Чистопрудного бульвара.

В руках у фрегата, то есть у дамы, был нарядный, но, к сожалению, слегка надорванный пакет, из которого на тротуар просыпалась целая куча мелких коробочек, мешочков и свертков. Вероятно, не что иное, как столкновение с Гелей послужило причиной этого бедствия, и виновница бросилась собирать коробочки и сгружать их обратно в пакет:

— Извините, пожалуйста! Я сейчас! Одну минуту!

— Благодарю вас, милое дитя, но ах, не вините себя, я такая неловкая! — произнесла дама поразительно тонким для такой представительной особы голосом. — Накупила в ювелирной лавке всяких милых пустяков в подарок племянникам, у бедных крошек экзамены, они так настрадались!

— Да уж! Могу вас заверить, сама только что сдала последний экзамен.

— Ах, какая прелесть, — залепетала дама и улыбнулась ей так сладко, что Геле захотелось глотнуть воды. — Надеюсь, сдали на отлично?

— На отлично, — гордо подтвердила гимназистка. — Еще раз прошу прощения.

— Ну что вы. Сердечно вас благодарю! — пискнула дама. — Вы учитесь в гимназии Ливановой?

— Да, — кивнула Геля. — А теперь, если позволите, мне пора.

— Ах, постойте, — дама схватила ее за руку, — скажите, как вас зовут. Мой покойный муж состоял в попечительском совете этой гимназии, и я хорошо знаю мадам Ливанову. Хочу лично сообщить ей о том, какие чудесные у нее ученицы!

— Не стоит. — Геля сделала книксен, собираясь уйти, но дама так и не отпустила ее руки.

— Позвольте хотя бы вас обнять, я такая чувствительная! — и, не дожидаясь разрешения, прижала девочку к своим благоухающим лавандой рюшам.

Геля снова захлебнулась приторным запахом, однако терпеть пришлось недолго, дама отпустила ее и, наконец, простилась.

Но не успела Геля сделать и нескольких шагов, как позади раздался тонкий, отчаянный крик:

— Мадемуазель! Мадемуазель, умоляю, стойте!

Девочка вздохнула поглубже, нацепила любезную улыбку и обернулась.

Дама, отдуваясь, нагнала ее, погрозила пальцем:

— Ах, вы, лукавая феечка! Ну, будет шутить. Верните, пожалуйста, булавку.

— Какую булавку? — озадаченно наморщила лоб Геля.

— Не морщите лоб, это неприлично, — строго сказала дама и снова расплылась в сладкой улыбке. — В той сафьяновой коробочке золотая булавка с бирюзой, подарок для моей милой крошки Аделаиды, любимой племянницы. Самая дорогая — целых пятьдесят рублей!

— Но у меня нет никакой булавки, — пожала плечами Геля, — должно быть, я проглядела ее. Давайте вернемся, поищем!

— Вы подобрали все коробки, я смотрела. — Глазки дамы сделались колючими, ледяными. — Сейчас же верните булавку, гадкая девчонка!

— Да нету у меня никаких булавок!

— Ах, вот как? Ну, пеняйте на себя!

Геля едва успела подумать, что даже приторно-вежливой дама ей нравилась гораздо больше, как рука в кружевной митенке крепко ухватила ее за шиворот, будто паршивого котенка, и куда-то поволокла.

— Отпустите! Да отпустите же! Куда вы меня тащите! — забилась девочка.

— А вот сейчас я отведу вас к начальнице гимназии! И вы горько пожалеете о своем омерзительном поступке, лицемерная маленькая воровка, — прошипела странная особа прямо ей в лицо.

— Вы с ума сошли! Пустите! — Геля вырывалась изо всех сил, но хватка у дамы была стальной.

Прохожие с интересом глазели, как солидная дама тащит за шкирку гимназистку.

Девочка перестала сопротивляться. Понукаемая сумасшедшей, механически переставляла ноги и вяло думала: «Этого не может быть. Бред какой-то. Нет, сон. Я сплю. Все из-за бессонной ночи. Я уснула в подворотне, нет, наверное, прямо на экзамене. И мне приснился кошмар. Надо попробовать ущипнуть себя за руку».

Тем временем дама уже доволокла ее до самой гимназии. Швейцар, видимо, от удивления замешкался с дверью.

— Хватит таращиться, болван! Открывай! — приказала дама. Ее тоненький, детский голосок прозвучал так повелительно, что швейцар мгновенно подтянулся и распахнул перед ними дверь.

Дама уверенно двинулась к лестнице, но тут в вестибюле возникла дежурная надзирательница: