Глория Му - Детская книга для девочек (с иллюстрациями)

— Энто что ж, хитровские баре-господа к смоленским с визитом намылились? А ну пшел отседова, школота, покамест я тебя кнутом не приголубил! Ишь, побыстрей ему!

— Ну, лады, — сказал Щур, достал рубль из кармана и покрутил перед носом у дядьки. — Мы с господином Целковым не гордые. Кого посговорчивей спросим.

— Э, погоди! Отвезу я. Только деньги вперед, а то знаю я вас, — буркнул извозчик.

— Уговор — лошадь не жалей. Спешим мы сильно, — сказал Щур, вручая вознице обещанный рубль.

— Не боись, шкет. Как плотишь, так и возим. — Дядька дождался, пока Щур с Гелей влезут в коляску, и свистнул лошади: — И-эх, наддай, Ласточка!

Коляска дернулась, и Ласточка, выбрасывая вперед мощные передние ноги, помчала их к Лубянке.

— Почему ты мне поверил? — чуть погодя, спросила у мальчишки Геля.

— А откудова бы вам про Калиныча знать? Про него и наши с оглядкой шепчутся…

— А кто такой этот Калиныч?

— Упырь он распоследний, вот кто, — неохотно ответил Щур. — Держит нищенскую артель, да непростую. Сплошь калеки убогие. Только детишкам, кто с изъяном, завсегда больше подают. Вот Калиныч и скупает ребятню малолетнюю у всяких, кому лишний рот не прокормить. Да и крадет, ежели случай подвернется. А после уродует по-всякому.

— Ужас, — ахнула Геля. — Это что же, они вроде компрачикосов, как у Гюго?

Лишенная интернета и телевизора, она была просто вынуждена прочесть несколько романов из книжного шкафа Аглаи Тихоновны. И вот теперь ужасные выдумки француза обернулись реальностью в Москве!

— Не знаю, что за гюго такое, но ежели бабка Калинычу ребятенка продала, я ей самолично компрачикосов наваляю! Не погляжу, что старая. Горло вырву.

— Горазд ты грозиться, — не сдержалась девочка. — То меня обещал избить, теперь вот вдруг бабулю дорогую.

Извозчик честно гнал свою Ласточку, так что коляску мотало из стороны в сторону.

— За руку держитесь, а то выкинет еще, — Щур вздохнул и сам просунул Гелину ладонь под свой локоть. — Простите, Аполлинария Васильевна, что не стал вас слухать. Вся душа от ваших слов перевернулась. Бабка — единственная моя сродственница, а ежели брешет она, остаюсь я круглым сиротой. А сиротой я уже был, паскудное это дело… Вот и не сдюжил.

— Ладно, проехали, — кивнула Геля, глядя в сторону, — у меня папа точно так же. Сначала орет, а после разбирается.

— Приехали, баре-господа, вот он, Проточный, — объявил извозчик. — До каких хоромов прикажете доставить? До Волчатника али, может, до Аржановой крепости?

— Тута сойдем. — Щур спрыгнул на землю, подал Геле руку. Едва девочка покинула коляску, извозчик хлестнул лошадку и был таков. Видимо, этот Проточный имел столь же милую репутацию, как Хитровка.

У самого дома Геля шепнула:

— Осторожно! Тут у них специальный бандит стоит. На этом… на шухере, вот!

— Обнакновенное дело, — зашептал в ответ Щур, — да я один тайный подходец знаю. Упырь этот ничем не брезгует. Краденое скупает, деньги в рост дает. Были мы у него как-то с Ваней Полубесом… Только тихо. Чтоб даже дышали через раз, барышня хорошая…

— Буду как ниндзя во тьме, — пообещала она.

— Чего?

— В смысле — как мышка, — торопливо поправилась Геля.

Они обошли дом по большой дуге, прокрались во двор с другой стороны. Щур отодвинул какую-то доску и помог девочке забраться в подвал.

Геле показалось, что она ослепла, — так темно там было. Щур же, бесшумно спустившийся следом, ориентировался в темноте не хуже настоящей крысы.

Не прошло и пяти минут, как он уже вталкивал Гелю в какое-то тесное, насквозь пропахшее нафталином помещение. После беспросветной тьмы подвала полоска света, пробивающаяся из-за противоположной двери, резанула по глазам. Геля зажмурилась, в носу отчаянно защекотало, и тут Щур зажал ей ладонью рот.

Как раз вовремя — она все-таки чихнула.

Щур подержал ее так еще немножко, потом медленно отпустил и приложил палец к губам. Геля осторожно огляделась. Они сидели в шкафу! В настоящем шкафу — сверху свисали какие-то тряпки (они-то и воняли нафталином), только задней стенки у него не было, зато, судя по всему, он загораживал дверь, ведущую в подвал.

Шкаф был крепкий, дубовый. Снаружи вроде бы кто-то разговаривал, но слышно было плохо. Щур уже припал глазом к щелке. Геля пихнула его в бок, чтоб подвинулся, — ну, ей же тоже интересно! — и пристроилась рядом, присев на корточки. Можно сказать, заняла место в партере.

Картинка ей открылась идиллическая — с потолка низко свисала лампа в уютном, с бахромой, абажурчике. На столе, крытом истертой гобеленовой скатертью, высверкивал серебряный самовар (куда побогаче, чем у Рындиных). Мелания Афанасьевна, сдвинув на лоб свои жуткие очки, хлюпала чаем из блюдечка. Напротив сидел благообразный седой старик с длиннющей бородой — ни дать ни взять, Дед Мороз на отдыхе — и кормил из бутылочки, как давеча Щур, ту самую малышку. Ну, просто в гостях у сказки, блин.

— …сам видишь — дела мои пошатнулись, — отдуваясь, сказала Павловская, — так накинул бы за девку хоть полтинничек.

— Где ж я тебе напасусь полтинничков? — возмутился старик. — И сотнягу-то тебе плачу токмо по дружбе. Мне этих младенцев тащут и тащут, складывать уже некуда. И то, подумать — верный кусок хлеба на всю жизнь, эдак дите свое пристроить каждый рад.

— Благодетель ты, Калистрат Калиныч, — насмешливо скривила губы статская советница.

— Благодетель и есть! — загорячился дед. — Ты б знала, во сколько мне обходится один пащенок! Корми его, гляди за ним! Так ведь дохнут еще, паскуды, что твои мухи! Из пяти хорошо ежели одного до нужной кондиции довести выходит!

— Ну, за девку бы все же накинул, — не сдавалась Павловская, — девка-то тебе большой барыш сулит!

— Твоя правда. Девку-уродку завсегда жальчее, — согласился Калиныч и вздохнул. — Ох, больно уж тоща. Откормить сперва придется, а уж потом я за нее возьмусь. — Он умильно почмокал малютке и продолжил мирным голосом, словно речь шла о самых обыкновенных вещах: — Сперва горбик ей набью — чтоб и на спине, и на грудине. А после ножку еще подвыверну — хроменькая горбунья будет, это ж загляденье! Каменное сердце дрогнет, мошна сама собой развяжется…

Над головой у Гели грохнуло. Это Щур саданул кулаком по двери и с криком:

— Ах ты, старый упырь! — вывалился из шкафа.

Калиныч вскочил, но мальчишка уже выхватил у него из рук ребенка.