Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга третья

И при всём при этом никаких зловещего вида развалин, никаких тяжеленных, покрытых вязью непонятных знаков, плит, никаких ядовитых змей и лиан, гроздьями свисающих над головами путников. Гигантских пауков и прочих скорпионов – и тех нет. Даже скучно.

Правда, в центре импровизированного поселка, словно католический костел посреди европейского города, возвышалось нечто громадное, изрядно источенное временем и без малейшего намека на входы-выходы. Определить с первого взгляда, чем является густо поросшее зеленью сооружение – башней или пирамидой – было решительно невозможно, и Алексей решил оставить решение этой загадки на потом. Или ещё на чуть попозже.

– А говорили – заброшенный город, заброшенный город… – озадаченно пробормотал охотник, украдкой осматриваясь по сторонам. – Или мы не туда забрели, или молва чересчур ошибалась. Шибко здесь всё обыденное и совсем не удивительное.

Вот только с выводом об отсутствии удивительного траппер явно поторопился, в чём и убедился, как только вышел на городскую площадь.

Прямо посредине вымощенного древними плитами квадрата, в окружении гурьбы черномазых ребятишек, возвышался средних лет мужчина, облаченный в суконную косоворотку-толстовку, подпоясанную тонким красным ремешком. Что примечательно – белый мужчина. Темноволосый, стриженый «под горшок», с редкой, тщательно расчесанной бороденкой и тонкой полоской усиков под длинным мясистым, носом. И доброй, по-хорошему умиляющей и притягательной улыбкой. Чистой и искренней. Вот только взгляд серых, моментально оценивающий всё и всех взгляд, никак не вязался с образом добренького дядюшки. А перед этой странной компанией, прилипнув к штативу с фотокамерой, напряжённо замерла накрытая покрывалом спина в клетчатом пиджаке.

Узрев не самую привычную для этих мест картину, Пелевин удивленно крякнул и покосился на спутников. Полина, раскрыв рот в немом изумлении, не стесняясь окружающих, чесала в затылке, тогда как зулус равнодушно зевнул и пошагал прямиком к мужику в косоворотке. Оттолкнув стоящего на пути фотографа, негр что-то злобно шикнул, но, увидев, что белокожий бородач укоризненно покачивает головой, помог репортеру подняться и даже извинился. Вроде бы.

Полина, так и не закрыв рта, с абсолютно ошалевшим лицом повернулась к Пелевину, но сказать ничего не успела. В трех-пяти шагах от неё, укрывшись от солнца под брюхом радостно повизгивающего Бирюша, на каменных плитах развалилась Фея. А правее, в вершину трехфутового каменного постамента судорожно вцепился облезлый, похоже, местный кот. Абориген регулярно встряхивал разодранными ушами и, недоумевая, почему же ему досталось не только от собаки, но и от кошки, горестно муячил. А когда Бирюш, крутя хвостом, словно гусар саблей, кинулся к хозяевам, кот ошалело взвизгнул, рухнул на землю и стремительно просочился в ближайшую расщелину меж плитами.

Потрепав пса по холке, Алексей тоскливо посмотрел на восторженно пищащую Полину и снисходительно мявкающую Фею, обреченно махнул рукой и направился к европейцу. Судя по всему, белый и есть неведомый «сахиб» из рассказа зулуса и является самой главной лягушкой в этом болоте. И теперь нужно засвидетельствовать своё почтение. Хотя бы номинально. А уж потом думать за кого сию лягушку почитать: за деликатес из меню французского ресторана или объект охоты для естествоиспытателя. В общем, неважно за кого, лишь бы не за врага, потому как такой вот божий одуванчик может с необычайной легкостью обернуться волкодавом. Да таким, что куда там местным оборотням и прочим чупакабрам.

– Доброго дня, сударь, – остановившись напротив бородача, Пелевин вежливо приподнял шляпу. – Позвольте представиться: Алекс Пелеви – траппер и Полина Кастанеди – естествоиспытатель. Мы тут заплутали чуток…

– И вам добра и здоровья, – раскинув руки в приветливом жесте, расплылся в улыбке «сахиб», – мы всегда рады гостям в нашей скромной обители. Меня зовут дон Педро, – мужчина сложил ладони «лодочкой» и низко поклонился, – а, это, – распрямившись, он обвёл рукой по сторонам, – город мира и добра «Дом Солнца».

– Дом Солнца-а-а?.. – надув губы, недовольно протянула Полина. – А я думала тут затерянный город затерялся… – девушка расстроенно шмыгнула носом и почесала кошку за ухом. – Нету, Феечка, никакого Лулусквабале, сказки это всё.

– Отчего же сказки? – хитро прищурился дон Педро, горделиво опираясь на испещрённую незнакомыми письменами глыбу. – Вот он, – бородач последовательно ткнул пальцем в дома и башню вокруг площади, – Лулусквабале – «мертвый город». Создав нашу скромную общину, я прослышал про это место и решил, что вот стоящая задача – сделать из мертвого места место счастья, и полгода назад привел единоверцев сюда…

– Вона как оно не задалось-то… – Полина, пройдя несколько шагов, остановилась напротив поросшей зеленью башни и задрала голову вверх. – А мертвых-то не боитесь?

– Живых бояться надо, – фыркнул дон Педро и, полностью игнорируя присутствие Полины, повернулся к Алексею. – А чего отроковица естествоиспытует?

– В основном – мои нервы, – вполголоса по-русски буркнул Пелевин и перешел на английский. – Флору, господин хороший. В основном – флору, ну и изредка, – траппер покосился на угнездившуюся на руках хозяйки кошку, – фауну.

– Лёш, – Полина, недовольная наплевательским к себе отношением, требовательно потянула охотника за рукав, – ты погляди, как местные на нас смотрят, чуть ли не облизываются! Может, они тут и вовсе все людоеды людоедские! Вон, как эта, – девушка мотнула головой в сторону стоящей неподалеку миловидной негритянки, – тебя глазами-то пожирает, не иначе как первым блюдом меню видит!

– Да не похожи они на эдаких, – после длительного осмотра окружающей среды Пелевин сомнением пожал плечами. – Вполне, вроде, цивилизованные.

– Цивилизованные? Как же! – Полина, словно призывая Фею в союзницы, потеребила кошку за загривок. – Помнишь, что Цицерон говорил? Consuetudo est altera natura!* (Привычка – вторая натура).

– Да откуда ж мне помнить? – воздев очи горе и задрав палец вверх, с притворным самоуничижением пожаловался Лёша. – Где Цицерон – и где я? И вообще, de gustibus non disputandum est* (О вкусах не спорят). Так что ты не словесами умными кидайся, а вызнай половчей, простые они людоеды или эти… как их?.. каннибалы.

– А разница? – Полина, позабыв, что ей полагается сердиться, недоумённо свела брови к переносице. – И те и другие людей едят… Вроде бы…

– Не скажи, – ехидно осклабился Пелевин, отрицательно покачивая головой, – людоеды – оне, обычных людей жрут, а каннибалы – эрудитов. Так что ежели они простые людоеды, то они тебя отпустить обязаны с извинениями и прочими соблюдениями дипломатического протокола. Наверное. Хотя могут и не отпустить, что с них взять, – дикари-с, barbarian…