Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3

Громоздкие напольные часы гулким боем возвестили о наступлении полдня и, оставаясь равнодушными к монотонно расхаживающему по комнате долговязому бородатому мужчине в длиннополом сюртуке, продолжали отмерять кусочки времени, которые люди называли минутами.

Бородач бросил короткий, нетерпеливый взгляд на циферблат и, игнорируя ироничную усмешку невысокого крепыша, развалившегося в кресле и водрузившего ноги на журнальный столик, вынул из внутреннего кармана пиджака короткую трубку и охлопал карманы в поисках спичек. Справедливо предполагая, что поиски вряд ли увенчаются успехом, крепыш нехотя выбрался из кресла и, небрежно чиркнув длинной шведской спичкой о голенище пыльных сапог, поднес трепещущий огонёк товарищу. Тот, благодарно качнув окладистой бородой, раскурил трубку и с монументальным видом надолго замер напротив окна.

— Якубус! — сочно потянулся крепыш, пронаблюдав полчаса за бородачом, застывшим, словно обелиск перед окном. — Скажите честно: на улице комедианты дают представление или молодые бауэрфрауэн отплясывают доммвелок, задирая юбки выше головы? Давненько за вами слежу и скажу по чести, я уже не могу и представить, какое зрелище заставило вас прилипнуть к окну. Так что же?

— Дом, — не оборачиваясь, скупо обронил бородач. — Люди строят дом, Кристиан. Только представьте, мой друг, вокруг война, а они строят… Счастливцы… И еще. Не нужно столько официоза, оставим «выканье» дипломатам. Зови меня просто — Коос. Мы не в церкви, да и ты не пастырь. — Бородач вдруг запнулся на полуслове и тоскливо взглянул на собеседника. — Да и когда мы еще в церковь-то попадём?

— Служение в храме — для праздничных дней, друг мой, Коос, — с легким надрывом вздохнул Кристиан, — а в беду и на войне надо верить, что бог с тобой. Просто верить. А что же до остального — как ва… тебе будет угодно, — крепыш покладисто кивнул и вновь плюхнулся в кресло. — Даю голову на отсечение, вы, тьфу, ты! Ты! Ты сейчас думал о своей ферме. Сколько там уже не появлялся?

— В Лихтенбурге-то? — погрузившись на мгновение в радостные воспоминания, скупо улыбнулся Коос, — почитай с Рождества и не был. А как англичане Старка и его головорезов с цепи спустили, так и вовсе семью в буш перевез. Есть там у меня одно укромное местечко. Пусть заищутся.

— Ну, учитывая, сколько там рабочих рук, смерть от скуки и голода им не грозит, — хмыкнул Кристиан. — Сколько у тебя детей? Десять?

— Двенадцать, — с едва заметной грустью улыбнулся бородач. — Единокровных — двенадцать. А перед самой войной еще шестерых сорванцов усыновили. И впрямь — не соскучатся.

— Ну, такой оравой ты после войны свое хозяйство вмиг восстановишь, — чуть завистливо протянул Кристиан и потянулся к пузатой бутылке, стоящей на краю столика. — Или англичане до него еще не добрались?

— Не знаю, — пожал плечами Коос. — Может, стоит, а может, и в щепки разнесли. Говорю же, с зимы в те края не наведывался. С британцев станется. Мы, когда сюда добирались, через Фрейхед проезжали, так вот от дома Луиса и впрямь мало что осталось. Две стены и те в дырах… Что за люди? Ну, считают они Луиса врагом, ну, воюем мы с ними, так зачем мстить-то, да еще так мелко?..

— Тем более, что толку от той мести — ноль, — язвительно ухмыльнулся Кристиан, набулькав полный стакан и смакующе вдыхая аромат коллекционного коньяка. — Луис уже в этих апартаментах обжился и по всему видно — чувствует себя прекрасно. — Мужчина залпом, словно пил не дорогущий напиток, а самопальную сивуху, замахнул стакан и довольно зажмурился. — Вон какие мебеля себе завел…

— Вот-вот, — укоризненно качнул бородой Коос, — столик антикварный, чуть ли не королевский, а ты на него — сапожищи! Они же грязные!

— И то верно, непорядок, — нахмурился Кристиан, рассматривая свою обувь, словно увидел в первый раз. — Сдается мне, что когда я ноги на стол умащивал, сапоги почище были… Надо будет как-то поделикатней Луису намекнуть, чтоб прислугу порасторопней взял…

Прерывая раздумья Кристиана, распахнулись сворки двери и молодой негр в расшитой золотыми галунами ливрее громогласно возвестил:

— Его высокопревосходительство президент республики Трансвааль!

Заключительные слова еще звенели в воздухе, когда в комнату стремительно вошел синеглазый мужчина в военном френче без знаков различия. Луис Бота — самый молодой генерал республики, а теперь уже и ее президент. Следом за ним, неторопливо и аккуратно, словно опасаясь помять новенькие мундиры, но и стараясь не отставать, гулко притопали генералы Снеман и Эразмус. Буквально минутой позже, в кабинет беззвучно просочились адъютант Боты Спиерхелд и фон Сток, немецкий военный советник, официально числящийся чуть ли не комвияжером, но носящий цивильный пиджак, словно майорский китель.

Коос и Кристиан шагнули навстречу президенту и его свите, обменялись с ними рукопожатиями и скупыми приветствиями. И только, покончив с любезностями, когда все собрались вокруг массивного стола застеленного пестро раскрашенной картой, Кристиан с удивлением отметил, что в кабинете находится еще один человек, одетый в такой же китель, как и Бота. Знакомый незнакомец — странный русский картограф с необъяснимо большими — для присутствующих — правами и не меньшими полномочиями. Вот только славящийся своей наблюдательностью бур мог дать голову на отсечение, что не припоминает, когда и как этот таинственный русский вошел в кабинет. Ну и черт, прости Господи, с ним. Главное — наконец-то станет известно, зачем его и Кооса с такой поспешностью выдернули в столицу.

— Генерал Де Ла Рей, — прерывая короткую паузу, Бота отвесил короткий кивок Коосу, — генерал Де Ветт, — еще один короткий кивок, но адресованный уже Кристиану, — я благодарен вам за быстрое и точное выполнение моего распоряжения. Спешность вашего прибытия в столицу не случайна. Помимо необходимости согласовать ряд жизненно важных для обеих республик стратегических решений, вынужден огорчить: неделю назад скончался генерал-коммандант Пит Жубер. Его приемником прочили Лукаса Мейера, но три дня назад генерала госпитализировали и надежды, что он поправится в ближайшее время, нет. То есть, в настоящий момент обе республики практически одновременно остались без верховного военного командования. Два дня в Кригсрааде почти непрерывно шли дебаты… переходящие в драки…