Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга третья

Понимая, что охота вдруг пошла как-то не так, что от численного преимущества почти ничего не осталось и помощи от Рамиреса, скорее всего, ждать бесполезно, дон Педро испуганным шепотом окликнул последнего приятеля и, настороженно поводя стволом по сторонам, медленно попятился к склону.

Португалец – коренастый бородатый мужичина в кожаной безрукавке поверх домотканой сорочки, затравленно оглядываясь на каждом шагу, поспешил следом за ним – и застыл на месте, разинув рот в немом крике: из кустов напротив прямо в лоб смертоносно скалился срез ствола дробовика. Дон Педро, намереваясь поторопить запаздывающего приятеля, повернулся как раз в тот момент, когда оглушительно грохнул выстрел и кровавые ошметки – некогда голова клеврета – багрово-серым дождем разлетелись по сторонам. Брезгливо выплевывая залетевшие в рот костяные брызги, проповедник, размазав рукавом липкие потёки, разлепил глаза и, икая на бегу от ужаса, бросил ружье и вприпрыжку понесся по холму: из кустов, закинув ствол дробовика на плечо, вышла Смерть. Правда, в мужском обличье и небритая… Но когда речь идет о смерти, такие нюансы значения не имеют: хочешь жить – уноси ноги, а были ли у неё коса и балахон потом думать будешь. Если доживешь.

Увидев удирающего проповедника, Алексей злорадно ухмыльнулся, навел винчестер на мелькающую среди травы спину и с досадой сплюнул: чертов дон бежал навстречу солнцу, а оно, спасая шкуру пройдохи, било охотнику в глаза. Злобно рыча на ходу о том, как он замаялся носиться по пересеченной местности, Алексей рванул следом. Пару раз он пальнул на ходу, но все усилия оказались тщетными: свист дроби над ухом только прибавлял проповеднику прыти.

Внезапно мельтешение перед пелевинскими глазами резко оборвалось, раздался жуткий треск, затем – душераздирающий крик, потом снова треск, и тишина… Осторожно подобравшись к месту исчезновения проповедника, Алексей разочарованно покачал головой: меньше чем в ярде от его ног начинался невидимый в гуще растительности обрыв с крутыми, поросшими кустами и мелкими деревьями склонами. Вынув монокуляр, траппер тщательно всмотрелся в промятый тушкой дона Педро след, но тела врага так и не обнаружил. Досадуя, что не имеет возможности спуститься (точнее, спустившись – подняться), Алексей вполголоса выматерился, с чувством сплюнул на возможную могилу врага и побрёл назад. Солнце клонилось к закату, да и девчонки, наверное, волнуются…

Ярко-оранжевое пятно, колышущееся промеж деревьев, Алексей заметил еще ярдов за триста до стоянки и на какое-то время задумался, как отреагировать на поступок девчонки: устроить выволочку за демаскировку или вынести благодарность за то, что сумела развести костер по всем правилам. Пребывая в раздумьях, Пелевин подобрался поближе, но выходить к огню не стал, а бесшумно обогнул лагерь по широкой дуге. Почуяв приближение хозяина, Бирюш радостно замолотил хвостом, но поста не покинул. Фея, недовольная внезапной активностью лохматого друга, что-то полупрезрительно фыркнула и перебралась под бок ничего не подозревающей хозяйке.

Заметив, с какой настороженной решимостью Полина, не отводя занемевших пальцев от курков, поводит по сторонам стволами дробовика, траппер мысленно премировал себя бокалом бренди за предусмотрительность и спрятался за стволом дерева.

– Поля! – оценив точность и скорость наведенных на звук голоса стволов, Пелевин довольно улыбнулся и чуть смущенно откашлялся. – Ты курки-то спусти, а то бахнешь ещё ненароком, – услышав сдвоенный щелчок, Алексей облегченно вздохнул и шагнул к костру. – Рассказывай, как вы тут живёте-можете…

– Лёша-а-а! – откинув дробовик в сторону, Полина, едва не затоптав пса и кошку, метнулась к выходящему из тени охотнику. – Живо-о-ой! Вернулся!

– Да чего со мной сделается-то? – смущенно пробурчал Пелевин, осторожно снимая радостную Полину со своей шеи. – Там делов-то было всего ничего, а противников стоящих и вовсе ни одного…

– Да-а-а? – недоверчиво протянула Полина, удивившись тому, как Пелевин аккуратно, но всё же с толикой небрежности, прислоняет к дереву незнакомое ей оружие. – А куда ты тогда ружье своё дел?

– Погибла Варенька, – отводя глаза в сторону, с ощутимой печалью в голосе буркнул Пелевин и, мимоходом потрепав Бирюша по холке, устало плюхнулся на землю.

– Как погибла? – всплеснув руками, недоуменно вытаращилась Полина. – Почему погибла?

– Меня спасала, вот и погибла, – траппер невыразительно дёрнул плечом и, закрыв глаза, прислонился спиной к дереву. – Где я теперь такую найду?

– Если хочешь, – уперев руки в бока, девушка горделиво вздернула носик, – я тоже погибну, чтобы тебя спасти!

– Если ставить приоритетом мои желания, – траппер с видимым трудом повернулся к Полине и смерил подругу усталым взглядом, – то меня больше устраивает, что, защищая меня, ты живешь.

Не дожидаясь, пока ошеломленная девушка перестанет растерянно хлопать глазами, Пелевин стёк на землю, повернулся на бок и меньше чем через минуту тихонько засопел. Полина нежно разгладила слипшиеся от пота и пыли волосы траппера, осторожно поцеловала его в лоб, и, укрыв охотника одеялом, примостилась сбоку.

Утро началось с недовольного фырканья придавленной Феи. Выбравшись из-под хозяйского бока, кошечка демонстративно вскарабкалась на Полину, с видом победительницы горделиво водрузила лапу на девичью грудь и что-то омерзительно мявкнула. Не открывая глаз, девушка сонно отмахнулась. Фея проводила хозяйские телодвижения презрительным взглядом и ехидным мяуканьем. Прямо в ухо. По-прежнему не размыкая век и не отрываясь от лежанки, Полина томно потянулась и шумно втянула в себя утреннюю свежесть. Та благоухала ароматами пшенной, изрядно приправленной тушенкой, каши. Желудок Полины, не кормленный больше суток, громогласным урчанием отдал команду: «Подъем!» – и рывком вздёрнул толком не проснувшуюся девушку на ноги. Фея, не ожидавшая от хозяйки такой прыти, кубарем полетела на землю и, приземлившись, окатила девушку укоризненно-осуждающим взглядом. Только что когтем у виска не покрутила. Не обращая на кошачьи экзерсисы никакого внимания, Полина юркнула к костру, состроила умильную рожицу и, сложив ладошки лодочкой у груди, просительно уставилась на нависшего над огнём Пелевина.

– И чего ты в такую рань подорвалась? – Пелевин зачерпнул ароматное варево из котелка и, шумно дуя на ложку, поднес угощение Полине. – На, на соль попробуй.

– Щечас я буду кушать, – катая по языку и нёбу горячую пшенку, весело прошепелявила Полина, – щечас меня покормят!