Диана Удовиченко - Клинок инквизиции

– Первым иди, – толкнул его Дан.

Капитан Платонов, измазанный в масле, разочарованный тем, что поймать оборотня не удалось, пребывал в сумрачном настроении, и лицезрение давнего врага ему радости не прибавляло. Хотя Сенкевич считал, что должно бы: в конце концов, только от него зависит, застрянет Платонов тут или отправится… скажем, путешествовать дальше.

Аарон, забившись в угол и прижав к груди Брунхильду, скорбными еврейскими глазами наблюдал за странной компанией.

Сенкевич уселся на лавку, с философским видом пожал плечами.

– За что ты меня так не любишь, капитан?

– А ты не догадываешься? – вызверился тот. – Убийца, тварь!

– Ну убивал, приходилось, – примирительно заметил Сенкевич. – Слишком ты порядочный, капитан, честный и незамутненный до идиотизма.

– С-сука! – Платонов схватил его за грудки, встряхнул.

– Осторожнее, я тебе еще понадоблюсь.

– Прав, – сквозь зубы процедил Дан, отпуская рубаху и усаживаясь рядом с ним.

– Разве вы еще не уходите? – с наивным выражением лица спросил Сенкевич.

– Размечтался. Я теперь тут буду жить, – Дан выразительно указал на свои глаза, потом на Сенкевича. – Нашел дурака. Тебя оставь, ты тут же смоешься. Ты ж из пятнадцатого века уходить не хочешь.

– Ошибаешься, очень даже хочу.

– Вернемся, тут же арестую, – непримиримо пообещал Платонов.

– Как скажешь, капитан, – Сенкевич пожал плечами.

Вроде взрослый человек, эфэсбэшник, а такая наивность. Кажется, он представляет себе портал чем-то вроде двери между Энском 2013 года и Равенсбургом 1485. На самом деле это – многоуровневый коридор с бесконечным количеством ответвлений, но Платонову об этом знать не нужно, пусть себе караулит, так даже интереснее. Сенкевич пересчитает формулу портала, это несложно, а вот подбирать личности объектов для спутников не станет. Так что их опять раскидает в разные стороны, на этот раз по Флоренции. Потом и убрать можно, богач Руччелаи сумеет нанять убийц. Жаль, придется нарушить свой принцип и устранить девчонку, ну да что поделаешь, иногда нужно менять правила игры.

– А тебя в инквизиции-то не хватятся? – лениво поинтересовался Сенкевич. – И чего ты туда подался, капитан? Все же мент, он и в Средневековье мент, у вас особый инстинкт вырабатывается, как у собак-ищеек.

Платонов мрачно покосился на него, но ничего не сказал.

– Клауса-то освободи, – напомнил Сенкевич.

– А вот Клаус твой отправится прямым ходом в пыточную. Андреас…

Блондинчик понятливо кивнул.

– И опять не выйдет, – Сенкевич открыто издевался. – Он мне нужен, без него портала не получится. И потом, он же меня сдаст, и тебя сдаст. Ты что, не знаешь, что под вашими пытками все раскалываются?

– Ладно, – неохотно согласился Дан. – Ребята, возвращайтесь в казарму.

– Это прекрасно, дорогой друг, – сказал блондинчик. – Но мне думается, твое отсутствие не останется незамеченным.

– Как бы нам в пыточную за тебя не попасть, – сероволосый тощий парень выразился более определенно.

– Все будет хорошо, – успокоил Платонов. – Скажете, что я занимаюсь поиском вервольфа. А насчет пыточной не беспокойтесь, не думаю, что у Инститориса сегодня возникнет желание кого-нибудь допросить. Особенно тех, кто знает о его похождениях. Завтра – все, как договаривались.

Ближние вышли. Платонов, не убирая меча в ножны, опустился рядом с Сенкевичем. Чутко следил за каждым его движением, одновременно присматривая за пакостно скалившимся Клаусом. Алхимика он, видимо, определил как неопасного и внимания на него не обращал.

– Аарон, ужинать, – приказал Сенкевич.

Мальчишка быстро поставил на стол блюдо с хлебом, шваркнул посередине котелок с похлебкой. Сенкевич жестом пригласил Дана. Тот зыркнул злобным взглядом, отрицательно качнул головой.

– Боишься, что отравлю? – понял Сенкевич. – Ну как знаешь…

Аарон разлил по мискам аппетитно пахнущую похлебку, сел за стол. Клаус жадно набросился на еду: откусывал хлеб большими кусками, обжигаясь, шумно хлебал варево. Сенкевич осторожно попробовал:

– Неплохо. Очень даже.

– Я закладывал ингредиенты с алхимической точностью, – с гордостью заявил мальчишка.

Платонов поводил носом, тоскливо глядел на убывающую в котелке похлебку. Наконец не выдержал, придвинулся к столу, положив меч поперек колен. Сенкевич молча кивнул Аарону, тот поставил перед незваным гостем полную миску.

– Спать тоже с мечом в обнимку будешь? – поинтересовался Сенкевич.

– Спать не буду. Не надейся, – отрубил Платонов.

– Ну как знаешь. – Сенкевич доел, сыто потянулся, поднялся со скамьи. – Эх, закурить бы сейчас…

Только сказал – и зашелся в кашле.

– Докурился уже, – саркастически произнес капитан. – Рак?

– Дурак, – задыхаясь, выдавил Сенкевич. – Объект не курил. Здесь табака-то еще нет…

– А что с тобой? Туберкулез? – без всякого интереса спросил Дан.

– Прокляли меня… – Сенкевич достал платок, сплюнул, увидел красное, поморщился. – Пожелали захлебнуться кровью. Видно, колдун попался сильный. Вот и…

– Тогда тем более тебе поторапливаться надо, иначе рискуешь здесь и загнуться. Когда ты нас переместишь?

– В канун Дня Всех Святых, – сдавленно ответил Сенкевич.

Кашель постепенно утихал. Сенкевич отправился в свою комнату, завалился на кровать, блаженно вытянулся. Что-то устал после драки… Глаза закрывались сами собой. Он с трудом приподнялся, чтобы дунуть на свечу.

Скрипнула дверь. В спальню вошел Платонов с мечом наперевес.

– Ну чего тебе еще? – простонал Сенкевич.

Капитан мрачно посмотрел на него:

– Я сказал: глаз не спущу…

– Даже не думай, – непримиримо сказал Сенкевич. – Спать ты со мной не будешь.

– Даже не мечтай, – сурово откликнулся Платонов. – Ты ж не баба.

Он кинул в угол свой плащ, опустился на него, не сводя взгляда с Сенкевича.

– Твою-то мать… – тот дунул на свечу, со стоном откинулся на подушку.

– Завтра ночью идем на вервольфа, – в темноте сказал Дан. – Не знаю, как с тобой быть. Привести туда и связать? Или же связать и оставить здесь, под присмотром, скажем, Ганса?

– Не надо связывать, – прохрипел Сенкевич. – Я помогу.

Посреди ночи Энгель поднялся, растолкал Андреаса. Вдвоем, стараясь ступать как можно тише, они отправились будить Ганса. Это было делом сложным и многотрудным: здоровяк спал сном праведника, а при внезапном пробуждении мог выдать непредсказуемую реакцию – заорать или, еще хуже, врезать, не разобравшись. Энгель с Андреасом заняли позиции по обе стороны от заливисто храпевшего Ганса, принялись настойчиво трясти его плечо.

– А… что… корова недоена? – в последний раз всхрапнув, выдал Ганс.