Юрий Иванович - Война с кентаврами

«Да я и сама прекрасно знаю, что свекор меня не обидит. Разыграть может, пошутить, но здесь явно не то. Не время и не место. Да и зрителей, обязательных для хорошей шутки, почти нет. Замерший вдалеке сенешаль не в счет. И что можно делать с мужчиной в понимании «любить»? Вот рядом муж, он любимый. Его рука чувствуется, как и его ответная, прикрывающая от любой опасности любовь. Как еще можно любить мужчину? Ведь в этом понятии так много личного и всеохватывающего… Можно любить сына, но он еще мал, и любовь к нему не может быть квалифицирована как любовь к мужчине. Можно любить брата, но брата у меня никогда не было. Можно любить мужа… Но нет, это не он, не тот пропавший давно и канувший в безызвестность, волосы не те. А второй муж погиб, и у него совершенно иная фигура была… Можно любить дочь, но она… ее тоже давно нет. А вот…»

По вскинутым ресницам и расширившимся глазам, по дрожи, прокатившейся по всему телу Анастасии, стало сразу ясно, о ком она вспомнила и к кому она сейчас с криком раненой чайки пытается вырваться из объятий своего испуганного мужа:

– Дима!.. Димочка!..

И тот тоже шагнул вперед на непослушных ногах, отбрасывая белый шарф, и одними только губами выговаривая:

– Мама!..

И в следующий момент женщина повисла на груди сына, который был на голову выше нее.

Император Гривин Эзенберро демонстративно помассировал грудь, словно усмиряя ревность; затем покачал головой; и напоследок, не хуже своей супруги, изобразил мимическую картинку для улыбающегося отца:

«Ну и что ты, старый олух, вытворяешь? А вдруг у Насти молока не станет?»

Плохое настроение, в котором Александра пребывала последние двенадцать часов, постепенно перешло в обеспокоенность. Ведь все сроки вышли, а неожиданно исчезнувший прямо из своей центральной рубки управления Крафа так и не появился. И к концу суток неведения паника распространилась по всему огромному дворцу. Хотя на всех остальных обитателей невольной гостье этого места было наплевать. Ведь ладно бы только Трибун не возвратился, но перед самым исчезновением он успел сказать по внутренней связи специально для графини Светозаровой:

– Возрадуйся, женщина! Твой муженек решил подобраться ко мне совсем с иной стороны, но в любом случае скоро и он у нас погостит.

И вот, прошли сутки, а никто в гости так и не заявился. Да и сам хозяин дворца, обещавший графине скорое свидание с мужем и возвращение домой, не спешил объявиться и толком объясниться.

Естественно, хорошо зная характер мужа и будучи уверена в его крайней агрессивности к своему похитителю, Александра понимала, что все происходящее взаимосвязано. Дмитрий наверняка попытался атаковать Гегемона, тот не просто сопротивлялся, а сам решил насильно затащить графа в гости, и при наложении таких сил могло произойти все, что угодно. Вплоть до уничтожения одного из соперников. И кто же победил? Раз Крафа не вернулся – значит, победил любимый супруг.

Но где происходило сражение? Наверняка где-то в ином мире, куда Крафа попросту заглянул перед своим исчезновением. И понятно, что сюда дорогу Дмитрий так и не узнал, иначе был бы уже здесь. Но если Крафа погиб, то уже ничего и не подскажет. Или не погиб? Или его удалось захватить в новую ловушку, которую успел довести до ума Тител Брайс со своей командой Арчивьелов? Если так, то сколько времени продлятся попытки разговорить Крафу? А вернее, насколько быстро сумеет Дмитрий поверить, что узурпатор сорока шести миров в принципе никакое не чудовище, не кровожадный монстр, не тиран и сатрап, режущий детей на завтрак и закусывающий девственницами на ужин?

Трудно сказать.

Да и вообще, переоценка подобных отношений происходит со страшным скрипом.

Как трудно было и самой Александре после пленения понять, что с ней происходит и куда она попала. Первые минуты плена оказались самыми сложными.

Да и понятна была ее растерянность. Вот только что была вся в ярости погони над раскаленными песками мира Огненной Патоки, только что пыталась уничтожить самого мерзкого и опасного врага, только что разочарование после его исчезновения достигло апогея, и вдруг… полная тишина и невозможность двигаться.

Это уже позже она узнала, что во время переноса Крафа умеет и разоружить человека, и усыпить. Но кто ее похитил и по какой причине – изначально не было никаких сомнений. На такой подлый поступок был способен только один человек.

Вот и получилось: только что летела над пустыней, сжимая свое скорострельное убийственное оружие, и вдруг – полная недвижимость. И за спиной не подвывающий от перегрузки ускоритель, а вполне обычное, упругое кроватное покрытие. На обнаженном теле – только легкая простыня. На поднесенных к глазам руках – ни пылинки, ни капельки грязи. А вот ноготь, обломанный при последней телепортации в узкой и неудобной капсуле, – в наличии. Заусеница так и осталась, раздражает. Что значило только одно: без сознания или во сне она пробыла совсем недолго, максимум несколько часов.

К тому же эти выводы подтвердил женский голос, раздавшийся со стороны изголовья:

– Привет! Ты спала всего один час. – И в поле зрения появилась девушка лет семнадцати, а то и меньше. Шатенка, кожа загорелая, явно на морском побережье отдыхала или отдыхает. В легком фривольном платьице, которое только и прикрывало попку да задорно торчащую грудь. Сандалии на босу ногу и распущенные волосы до плеч. Ни единого колечка или прочего украшения, зато тон уверенный и естественный. – И твоему здоровью ничего не угрожает.

Причем от грозного взгляда пленницы девушка даже не поежилась, а продолжала щебетать так, словно была лучшей и давней подругой:

– Расслабься и постарайся не переживать ни о чем. Ты здесь почетная гостья, любое желание которой будет выполнено незамедлительно. У нас скоро обед, но ты успеешь выбрать себе одежду и даже осмотреть западное крыло здания. Или внутренний сад, если пожелаешь. Всегда есть альтернатива на твое усмотрение. Ах да, забыла представиться: меня зовут Марианна, и я очень рада, что мне повезло с тобой общаться и стать твоим гидом. Правда, тут вскоре одна несносная пигалица нарисуется, но ты не слишком с ней любезничай. Потому что она так умеет в душу влезть, что потом некоторые плачут, с ней расставаясь от… счастья!

Засмеялась и бросилась к зеркальной стене спальни, которая оказалась раздвижными дверьми огромного, на всю стену шкафа. Схватила несколько платьев веселых летних расцветок и, прикладывая к себе, стала интересоваться:

– Ну? Какое тебе больше нравится? Или тебе больше по вкусу шорты и майка? Тогда выбирай вон в той части… Эй! Ты так и будешь лежать? И обедать будешь в постели? Не высыпаешься в последнее время из-за слишком активного мужа? Или иные интимные причины?