Юрий Иванович - Война с кентаврами

«Странный у них папа… – мелькнула рассеянная мысль на периферии сознания. – Слишком уж шикарно его семейка проживает. Не удивлюсь, если он в империи у Крафы самый главный мозговой центр…»

После осмотра душевых, бурлящих ванн, фонтанов и даже водопадов, расположенных по периметру зала, гостья ткнула рукой в центр помещения:

– А это что?

– Сейчас покажу! – уже раздевшаяся догола Марианна прятала свои непокорные волосы под прозрачную шапочку: – Главное – вонзиться в воду примерно до пупка. А потом попадаешь во внутреннюю гравитацию. Смотри!

Пробежалась, набрала разгон и с бортика бассейна подпрыгнула, подняв руки, к переливающемуся голубизной шару. Словно нырнула в бассейн, только сделала это вверх. Заметно было, как тело все-таки не летит без замедления, но когда оно, почти зависнув в крайней точке взлета, вонзилось в шар по пояс, то стало ускоряться, словно тот всасывал купальщицу в себя. Видно было, как Марианна развернулась в прозрачной толще воды и… вынырнула на поверхности круглого скопления головой вниз! Еще и рукой призывно махнула:

– Пробуй! Получится у тебя с первого раза или нет?

А тут и исходящая странным паром Ксения выскочила из затуманенного пространства душевой кабинки. Начав разгоняться для прыжка вверх, она заметила, что гостья так и стоит одетая и с отвисшей челюстью, резко сместилась влево и стала поднимать с пола у стены черную нить шланга с распылителем на конце:

– Сейчас я ее освежу!..

Сама мысль, что потом придется стаскивать прилипший к мокрому телу костюм, заставила Александру действовать быстро и решительно. Мгновенно разоблачилась, разогналась и, закрыв глаза, прыгнула вверх.

Забава началась.

Долго простаивать встретившимся после двадцатилетней разлуки матери и сыну Крафа не дал. Так и переминаясь с ноги на ногу возле обеденного стола, он минут через пять довольно громко и резко поинтересовался:

– Может, вначале все-таки пообедаем? А уже потом вы сможете остаться наедине и наговориться, сколько вам пожелается.

Анастасия обожгла его строгим взглядом, но тут же смягчилась, вспомнив о масштабности доставленного сюрприза. Поэтому сказала-облагодетельствовала, словно заранее простила все будущие прегрешения как своего супруга, так и своего свекра:

– Можете начинать без нас, мы подойдем чуть позже.

И, нисколько не интересуясь мнением Дмитрия, цепко ухватила его за запястье и повела за собой в переходы дворца. Благо, далеко не шли, а проскользнули в первую попавшуюся комнату не то отдыха, не то переговоров.

И там начала с того, что потребовала:

– Снимай все это с себя, здесь тебе ничего не грозит. И что бы ты хотел поесть? Сейчас сюда моментально доставят любые лакомства!

Дмитрий с некоторым сомнением стал снимать с себя оружие и сюртук:

– А твой муж не обидится, что мы не с ним за столом?

– Да мы уже спали после обжорства на балу. Так что он если и укусит крылышко куриное, то только за компанию со своим папочкой.

– Ну, тогда и в самом деле пусть принесут. Как-то не до еды было в последние сутки. А пока я ем, ты мне расскажешь, почему ты здесь и где сейчас отец.

Анастасия Ивановна (хотя такую молодую женщину и язык не поворачивался называть по отчеству!) нашептала что-то в кулон, висевший на шее, и уселась рядом с сыном, не сводя с него счастливого взгляда. Замелькавшие слуги накрывали на стол, а она начала с вопроса:

– Твой отец остался на Земле?

– Нет, он пропал вместе с тобой…

– Увы, сынок, значит, он, скорей всего, погиб. Тогда, в парке, когда мы прогуливались под дождем, Петр заметил что-то странное, заставил нас подойти и все удивлялся, что мы туманного полумесяца не видим. А потом вдруг ударили молнии, громыхнул гром, и мы стали падать в бездну. И что интересно, я еще как-то могла его удержать, он словно притормаживал в падении, держась за мою ладонь. Но я вырвала руку, пытаясь дотянуться до Леночки. В результате и Леночка исчезла с моих глаз в очередной вспышке молнии, и Петр, я это рассмотрела со всей очевидностью, рухнул в некое подобие жерла вулкана. И жар из этого жерла был такой, что у меня сгорели волосы на голове. Затем меня словно порывом ледяного ветра снесло в сторону, и я очнулась в каком-то диком поле, заросшем кустарниками и травой по колено. Платье наполовину истлевшее, от прически только две жалкие, несгоревшие пряди, и, как поняла со временем, в совершенно чужом мире…

Она со всхлипом вздохнула, припоминая тот страшный, самый трагический момент своей жизни. И только через некоторое время смогла продолжить рассказ.

Первые часы в новом мире она провела в рыданиях и бесцельном метании по бескрайнему, казалось бы, полю. Судьба мужа была печальной, а вот о дочери она почему-то решила, что та упала назад, в тот самый парк, где они прогуливались. Тут она поинтересовалась у Дмитрия:

– Правда? Леночка с тобой?

Не желая сразу сваливать на мать печальную историю почти двадцатилетнего рабства Леночки, граф Дин просто подтвердил:

– Да, она со мной. Хотя ей тоже в жизни досталось. Но об этом позже, о себе продолжай.

И мать продолжила.

К вечеру первого дня она дошла до проселочной дороги и двинулась по ней. Но засветло к людям не вышла, и пришлось заночевать в стогу сена. Ее поразил закат: фиолетовый, с какими-то странными световыми завихрениями, которые пронзали многослойные, невероятно высокие облака. Но мало ли какие случаются закаты на Земле?

Она больше вздрагивала от каждого шороха, чем спала. А когда все-таки уснула, к стогу пришла огромная серая собака. Мать так ей обрадовалась, что даже бросилась обнимать, надеясь, что та выведет ее к людям. И принялась уговаривать: «Ну, давай, моя хорошая, выводи к ближайшему селу! Ты понимаешь меня? К людям, людям выводи!»

Умное, видимо, попалось животное, ибо, как-то странно повздыхав и словно подумав, потрусило через ближайшую поляну. Порой притормаживало и поглядывало на спешившую следом женщину. Потом прошли рощицу, перебрались через широкий овраг и, перейдя вброд речушку, вышли к другой дороге. Но собака продолжала вести напрямик, своим уверенным движением не давая усомниться в выборе направления. Пересекли громадный луг, а вот в очередном лесочке серый проводник привел женщину к глубокой яме с отвесными стенами, из которой раздавалось жалобное поскуливание. В явно вырытой специально ловушке на большого зверя находился щенок. Месяцев двух от роду, с огромной головой и толстенными лапами.

– Ой, какой милый! Но все равно так нечестно…

Несколько расстроенная таким меркантильным отношением к себе, Анастасия все-таки нашла длинную толстую сухую ветку, спустилась в яму и достала щенка. И сразу же заметила, что у того сломана передняя лапа. Да и собака, видимо, это понимала, поэтому, часто облизывая свое чадо, умоляюще глядела на женщину воистину собачьим взглядом, словно намекая, что щенка следует не только спасти из ямы, но и принести к людям.