Никита Баранов - Граф с Земли

Виктор кивнул. Голос собеседника дрожал, что нагоняло страх, отчего спорить с сокамерником не было никакого желания.

— Пока ты отдыхал, я бы тебе словно мама, понимаешь? — продолжал мужчина, активно жестикулируя пальцами и мотая головой из стороны в сторону. — Смывал с тебя пот, прикладывал ко лбу мокрую тряпку… понимаешь меня? Тебя так лихорадило, трясло, я был просто в восхищении! Ух! Понимаешь?

— П-понимаю, — испуганно ответил Виктор. — А ты кто такой? Почему тебя здесь держат? Ты преступник? Надеюсь, ты не из тех ребят, которые просто балдеют от убийства беззащитных и обездвиженных жертв, а то было бы очень, знаешь ли, обидно…

— Что?! Мурфик — убийца?.. — сокамерник злобно зашипел, подпрыгнул и стал бегать по камере из одного конца в другой. Ноги его при этом изгибались под неестественным углом, но спустя несколько «кругов» сумасшедший вернулся на своё место и, тяжело дыша, громко цокнул языком: — Цапля! Цапля! Раз-два-три! Нос салфеточкой утри! Я не убийца, ты понимаешь меня? Викферт! Викферт! Хе-хе-хе!

— Что? Откуда ты знаешь моё имя? Кто ты такой?!

— Моё имя — Мурфик Лучезарный! — сокамерник гордо отсалютовал и выпрямил спину. — И… что это? Кажется, это был таракан! Так и есть — это же таракан! Лови его!

С этими словами Мурфик прыгнул на четвереньки и бросился к решётке. Рядом с ней действительно ползло какое-то насекомое, и сокамерник, схватив его зубами, тут же сгрыз неудачно забредшего в эту камеру таракана.

— Ну, так что? Откуда ты меня знаешь? — не успокаивался Виктор. — Кто сказал тебе моё имя?

Мурфик дожевал насекомое и забрался на кровать. Из его бороды торчали остатки «трапезы»: лапки, крылышко и кусочки хитина.

— Я знаю тебя, да, — кивнул сокамерник. — Ты знаешь меня. Или не знаешь? Погоди, я ведь представился, да? О, нет-нет, не говори мне, пусть это останется сюрпризом! Я так долго тебя ждал, ждал, Викферт. Цапля! Цапля!

Виктор зажмурился от очередной порции головной боли, усиленной идиотизмом Мурфика. Мысленно досчитав до десяти, он открыл глаза и относительно спокойным голосом спросил ещё раз:

— Чёрт возьми, да скажи мне уже наконец, откуда тебе известно моё имя? Кто тебе его назвал, а? Не прикидывайся дурачком, пожалуйста! У меня тут и без твоих выходок проблем по горло. Например, надо понять, где я и как мне отсюда выбраться. А потом найти моего «дружка» по имени Грокотух, и…

— Кто-кто-кто? Грокотух? Тот серокожий узурпатор, торгующий живым человечьим мясом? — Мурфик вдруг мгновенно посерьёзнел. — Ну ты и влип, парень. Лучше с ним не связывайся. Непонятно ещё, как ты остался свободным после встречи с ним. Хотя, кажется, теперь мне понятно, как ты тут оказался.

Виктор на минуту впал в раздумья. Потом, откашлявшись, ответил:

— Нет, ты перепутал. Грокотух — предприниматель. Ну, торговец. Он перевозит из Авельона в своё ханство и обратно редкие товары. Ну, иногда, конечно, нелегальные, но…

— Редкие товары! Ха! Ха! — рассмеялся сокамерник. — Да работорговец он! Причём один из самых жестоких и влиятельных по эту сторону Горизонта! Хе-хе-хе! Эх, ты, слепец… Цапля! Цапля!

— Да отстань ты уже со своей цаплей, ей-богу. Грокотух — работорговец? Ты не шутишь? Но по нему этого не скажешь. Он даже таможни проходил на тракте. Солдаты его проверяли и…

— И уходили, гремя золотом в кармане. Да-да-да. А тебя не удивило, что повозки в караване были пустыми, а? Слепец!

— Я, честно говоря, внутрь не заглядывал, но, кажется, там были какие-то ящики и бочки. Да и как я мог бы понять, что караванщик торгует рабами, если обозы ехали без «товара»? Даже загляни я внутрь, всё равно ничего бы не понял.

— Ящики, бочки… тьфу! Прикрытие. А пусто там было потому что караван как раз ехал в столицу за очередной партией человечинки. Понимаешь? А?

— Понимаю, — с грустью и нотками обиды в голосе ответил Виктор. — Меня обвели вокруг пальца. Меня продали, как вещь. Так? Я видел, как Грокотух получил за меня мешочек с монетами. Вот же двуличная сволочь… ну, погоди, пепельник. Выберусь отсюда — покажу тебе, где раки зимуют…

— Раки! Раки! — завёлся как ненормальный Мурфик. — Цапля! Раки! Цапля!

Сокамерник вновь стал бегать туда-сюда, и теперь ничто его не успокаивало. Он задыхался, но не останавливался, и кандалы на ногах нисколько не мешали этому спортивному действу. Цепь громко гремела, что вызвало внимание охранника, дежурившего неподалёку.

— Угомонился, живо! — рявкнул он, подойдя к решётке и стукнув по ней сапогом. Что странно, это подействовало, и сумасшедший вновь уселся на край кровати, виновато понурив голову. — Так, а ты, чужемирец, проснулся? Тогда жди здесь, и никуда, хе-хе, не уходи. Я скоро вернусь.

Сказав это, охранник удалился, а Мурфик вылупился на Виктора как на прокажённого. Распахнув от изумления рот, он пролепетал:

— Ты… ты из другого мира? П-правда?

— Ну, вроде бы. Слушай, так ты не ответил. Откуда тебе известно моё имя? Пожалуйста. Молю тебя, не начинай опять своё сумасшествие.

Сокамерник протяжно вздохнул. Не спадающая с его лица глупая ухмылка вдруг растворилась в явной печали. Мурфик махнул рукой и грустным тоном ответил:

— Ладно, ладно. Нормальный я. Просто играю этот спектакль для ублюдков из инквизиции. Понимаешь? Я думал, что тебя послали за мной следить, и выявить, правда ли я «сдвинулся», или притворяюсь. Но теперь уверен, что это не так.

— И почему же ты мне вдруг поверил? Только потому, что узнал о том, что я пришёл сюда из другого мира?

— Ну, отчасти — да. Я думаю, что никто не может так досконально изображать лихорадку в течение стольких часов подряд. Что ты на меня так смотришь? Да-да, прошло, вроде бы, часов семь с тех пор, как рогатые тебя в камеру бросили. А, да, ещё. В довесок к болезни, я нашёл в кармане твоих брюк кое-что, нашему миру не принадлежащее.

— Эй! Ты что, рылся в моих вещах? — сперва возмутился Виктор, но сразу сменил свой гнев на любопытство, так как он вспомнил, что попал в эту реальность абсолютно голым, без единого предмета с Земли. — И… что это за вещь? Покажи мне её, прошу. Мои руки, как видишь, скованы

Сокамерник засунул руку в карман Виктора и вытащил оттуда небольшой квадратный листок плотной глянцевой бумаги. Присмотревшись, Виктор понял, что этот предмет — самая обыкновенная фотография. Да не просто фотография, а портрет Лизы, что висел в старой квартире в родном мире Виктора на дверце холодильника, прикреплённый магнитом. Именно его разглядывал Лагош во время своего нежданного визита десяток дней назад.

— Тут ещё сзади написано: «Не унывай. Твой Л.».

Теперь у Виктора не осталось сомнений. Лагош выкинул очередной фокус, надеясь вызвать у попавшего в темницу землянина то ли на яростную злобу, либо на плаксивое умиление. Но, как бы там ни было, Виктор остался благодарен колдуну за этот неожиданный и приятный подарок, и даже улыбнулся столь забавному стечению обстоятельств.