Никита Баранов - Граф с Земли

Теперь уже законной жене графа Берка оставаться на празднике после обручения строго-настрого запрещалось, а потому фрейлины увели её обратно в свои покои. Герберт тем временем объяснил, что она будет ждать своего мужа ровно в полночь, а до этого момента есть ещё куча времени, чтобы подготовить себя к этому ответственному событию. Виктор, слушая герцога, всё больше и больше проникался к нему уважением. Было совершенно ясно, что таких людей, как Герберт Чаризз в этом мире очень немного. По крайней мере, среди знати.

— Вот так и заканчивается моя отцовская миссия, — с тяжёлым вздохом и грустью в голосе произнёс он. — Отныне Оливия — это твоя ноша, Джеймс. Я так долго ждал этого дня, и вот, когда он наконец пришёл, мне непросто с ней расстаться. Не пойми меня неправильно, просто я её очень люблю. Очень. Она — главное счастье в моей жизни. Береги её так, как не берёг никогда даже собственную шкуру. И если с моей девчушкой чего плохого случится, то ответ буду держать с тебя, ты меня понял?

— Я прекрасно это понимаю, — кивнул Виктор, думая про себя: «Господи, да ведь он возложил на меня действительно огромные надежды. Совершив предательство и сбежав с Дашей, я разобью его сердце. Возможно, навсегда. Да что там — возможно! Однозначно — я оставлю его без малейшей надежды на будущее!». От этих мыслей настрой резко упал, потому что Виктор всегда считал себя человеком честным и никогда не крутил интриг за спинами пусть не друзей, но хотя бы знакомых ему людей, даже ради крупной выгоды. А в данной ситуации и выгоды-той и не предвиделось. Просто помощь родственной душе из далёкого-далёкого мира, именуемого Землёй.

— Расскажи о своей первой жене, Джеймс, — вдруг попросил герцог. Он откинул голову на мягкую спинку трона, прикрыл глаза и достал из внутреннего кармана накидки длинную прямую трубку и огниво. Пара щелчков — и воздух наполнился терпким ароматом незнакомых Виктору трав, совсем непохожих на обыденный табак.

— Ну… моя жена была чудесной девушкой. Мы познакомились ещё в детстве, и она мне нравилась задолго до того, как мы поженились. Она цвела как бутон тюльпана, когда я делал ей предложение. Пару раз мне приходилось даже драться ради неё…

— Рыцарский поединок, — кивнул герцог, протяжно выдыхая струю плотного дыма. — Понимаю. Мне самому приходилось сражаться ради своей суженой на ристалище.

— Ну, это были не совсем рыцарские поединки, — усмехнулся Виктор. — Скорее обычные кулачные бои… Но чести я не потерял и завоевал возлюбленную. Как же она была хороша! Красива собой, ангельский голосок, по хозяйству хлопочет, книги умные читает, на музыкальных инструментах играет, космос изучает. Да ещё матерью отличной стала. Только вот беда — почила она уже очень и очень давно. Но, откровенно говоря, я люблю её до сих пор всем сердцем.

— Я не против, Джеймс, ты можешь любить свою первую жену. В этом я с тобой солидарен. Но пусть это не затуманивает твой разум. Ни в коем случае не давай прошлому встать поперёк настоящего, потому что от этого зависит лично твоё будущее и будущее моей Оливии. Держи свою любимую вот здесь, — Герберт указал пальцем себе на висок. — И никогда её не забывай. Но помни, что теперь у тебя начинается новая жизнь с новой женой, так что будь любезен — прояви к ней должное уважение, хорошо?

— Несомненно, — солгал Виктор. — Я буду заботиться о ней всю свою оставшуюся жизнь.

Его Светлость по всей видимости удовлетворился этим ответом и снова неспешно затянулся. В отличие от гостей, ни он, ни Джеймс танцевать и предаваться разным застольным играм не собирались — не по чину это. А потому оставшееся время до вечера и традиционной «первой» ночи граф и герцог провели за долгими беседами друг о друге и многих иных вещах, после которых Виктор окончательно убедился в собственной сволочности и на миг даже подумал навсегда остаться в роли Джеймса Берка, но подоспевший на выручку здравый смысл вовремя отвесил иномирцу отрезвляющую оплеуху.

Ближе к закату Виктор написал на салфетке послание для Даши, в котором говорилось, что стало известно местоположение треклятой Книги и спрашивалось, что следует делать дальше. Скомканное сообщение унёсся доставлять по назначению новый питомец Виктора — услужливый феникс Чарли. Ответ пришёл спустя полчаса тем же путём. Даша говорила, что бежать надо как можно скорее, потому что её чуть было не раскрыли. В идеале — нынешней ночью.

Махнув для храбрости очередной бокал шампанского и усадив Чарли на плечо, Виктор распрощался с герцогом и направился, как он сказал, готовиться к предстоящей ночи. Герберт крепко пожал графу руку и хотел было что-то сказать, да передумал и лишь по-доброму улыбнулся на прощание.

Виктор натянуто улыбнулся в ответ. Хотя в душе он уже разрывал себя на части за этот на первый взгляд безобидный жест, в итоге оказавшийся главным оружием невероятно лживого и предательского лицемерия.

Говорят, у страха глаза велики. Пока Виктор плёлся в свои покои, для него прошла целая вечность. Ему казалось, что каждый шаг вперёд на полметра приближал его к неизбежному событию — первой супружеской ночи, в которой он не желал принимать ни малейшего участия. Но время шло, неумолимо тикая настенными часами, каждую четверть часа напоминая о скорой встрече с невестой протяжным «бом-бом». И всякий такой громкий удар отзывался в ушах ехидным смехом, смехом проказника Лагоша.

— Хоть бы показался среди гостей, что ли, — фыркнул Виктор, поворачивая на очередной развилке. — А то, ишь, затащил в этот мир, практически вынудил жениться, а на свадьбу не пожаловал. Вот же хам!

Бом-бом!

Добравшись до комнаты, Виктор сразу же рухнул на свою кровать и прикрыл глаза, предварительно строго-настрого приказав своему ручному фениксу разбудить его в половине двенадцатого. Но как назло сон приходил довольно долго. Причиной тому служила адская смесь переживаний и страхов, положительных и отрицательных эмоций, угрызений совести и даже некоторой толики гордости за пока что успешно проводимую операцию. Когда же всё-таки Виктор провалился в глубокий сон, сознание мгновенно очистилось, но в состояние отдыха так и не вошло. Виктор, осознав, что он уже спит, понял, что находится во сне не один.

— Это ты там? — спокойно спросил граф в темноту, что окружала его. — Выходи. Наверняка тебе есть что сказать.

Вокруг всё было черно. Даже вытянутые вперёд руки терялись из видимости уже на уровне предплечий. Всё обволакивал тёмный густой дым, едкий, вызывающий острую резь в глазах, медленно опускающийся к полу. Вскоре марево рассеялось, оставив после себя широкую зелёную поляну посреди безлесых холмов под ясным ночным небом. Где-то на горизонте виднелась луна, и Виктор не сразу осознал, что место, где он находился, было Землёй. Родной, знакомой и любимой Землёй, путь на которую для иномирца теперь закрыт навеки.